А потом состоялся суд. Описание самого процесса было составлено в очень сдержанных выражениях, и я сначала удивился, а потом, скользнув глазами к концу передовицы, всё понял: этот репортаж писал другой журналист — некто Осана Джуничи.
На суде Айши Рёба смогла защитить себя и открыть глаза всем, кто был ослеплён ранее. Конечно же, она не убивала Такада Ёрико; само предположение было просто абсурдным. У стороны обвинения не оказалось никаких мало-мальски дельных доказательств, а Сато, поднявший всю эту смуту, просто хотел получить от Рёбы то, о чём вслух не говорят.
Следующий номер газеты просто невероятно контрастировал с предыдущими. Весь коллектив «Шисута но ничи» извинялся перед жителями городка, а также перед семьёй Айши. Редакция уверяла, что они уволили «негодяя, посчитавшего, что ради карьеры и личной выгоды можно пожертвовать честью, достоинством и счастьем человека». Статья была подписана Осана Джуничи, который, судя по строчке ниже имени, занял должность Сато.
Последующие номера «Шисута но ничи» были выдержаны в этом же духе: газета постоянно извинялась перед Айши Рёбой и превозносила её как героиню-мученицу. Сато же был полностью забыт, как будто его никогда и не существовало.
Мне казалось, что в интересах издания было как можно скорее замять это дело, и с этим настроением я начал просматривать номера за июль. Но каково же было моё удивление, когда я понял, что этот самый Осана Джуничи и не думал оставлять убийство Такада Ёрико в покое. В каждом выпуске он снова и снова утверждал, какой же Сато негодяй, как он мог, как он посмел, как же редакции «Шисута но ничи» стыдно за то, что этот человек когда-то пользовался таким уважением и влиянием.
Ради любопытства я просмотрел номера до декабря. Этот Осана чуть-чуть поумерил пыл к концу года, но всё же время от времени писал обличающие Сато статьи и в одной из них даже разместил фотографию дома, где тот жил. Видимо, по этому снимку недоброжелатели определили адрес — Шисута и Бураза ведь городки небольшие — и начали преследовать нашу семью. Меня тогда ещё не было на свете; страшно подумать, сколько лет мучений и унижений лежали перед матерью!
Порывшись на стеллажах, я вытащил из стопки выпусков за девяностый год номер, увидевший свет в годовщину гибели Такада Ёрико. Мои подозрения оправдались: вся передовица была посвящена статье под заголовком «Скорбим». Авторство, конечно же, принадлежало Осана Джуничи, и в статье он несколько раз принимался ругать Сато на чём свет стоит.
Я прошёлся вдоль стеллажа до номеров за две тысячи пятый год — последний, когда «Шисута но ничи» выходила в бумажном формате. В выпуске за восьмое июня я обнаружил статью на такую же тематику: здесь Осана Джуничи, ставший за эти годы заместителем главного редактора, предавал Сато Кензабуро анафеме и горько рыдал в память о Такада Ёрико, которой не знал лично и никогда не встречал.
Аккуратно положив номера на место, я поблагодарил библиотекаршу и вышел на улицу. В душе у меня всё клокотало, но я хранил лицо, потому что понимал: другим людям незачем знать, что именно я чувствую. Проходя мимо зеркальной витрины торгового центра, я покосился на своё отражение и удовлетворённо кивнул: лицо было непроницаемо, как маска в традиционном театре.
По пути домой я думал о том, насколько несправедлива жизнь: один день ты на коне, но стоит споткнуться, и всё, ты летишь под безжалостные копыта. У Сато было всё, но он сглупил, чересчур увлёкся, вообразил себя богом, и результат не замедлил себя ждать: он свалился со своего импровизированного трона, сложенного из газетных листов.
И всё же фатальных последствий удалось бы избежать, если бы не Осана Джуничи. Именно этот человек, фигурально выражаясь, забил крышку гроба семьи Сато: он постоянно напоминал общественности о деле Такада, подливая масла в огонь народной ненависти к опальному журналисту. Это из-за Осана нас подвергали остракизму. Это из-за него прочие дети не хотели играть со мной. Это из-за него отец запил и из успешного человека превратился в ничтожество. Это из-за него мама покончила с собой. Это из-за него я оказался в приюте.
Всё из-за него…
По пути домой я завернул в продуктовый магазин, где галантно помог одной пожилой даме с яблоками, которые у неё рассыпались. Она мило поблагодарила меня с улыбкой, я поклонился в ответ, прогоняя от себя мысль о том, что эта женщина очень походила на мою приёмную мать.
Закончив покупки, я вернулся домой. Пожар в душе никак не желал утихать: мне хотелось найти этого Осана и разорвать его на куски за то, что он сделал моей семье. Но, конечно же, я бы этого не сделал; я совершенно не способен причинять другим физическую боль.
А жаль…
После обеда, состоявшего из разогретых полуфабрикатов, я зашёл в сеть: мне нужно было разузнать побольше об Осана.
Как оказалось, у этого человека имелась страница в одной из популярных социальных сетей. С фотографии на меня смотрело мясистое круглое лицо с грубыми чертами и маленькими хитрыми глазками. Дорогой костюм явно не из магазина готового платья обтягивал плотную фигуру как вторая кожа, мастерски скрывая недостатки. Он часто обновлял свой статус, загружал фото с семьёй и вообще выглядел довольным жизнью.
Изучив его страницу, я узнал о нём много нового: он любил свинину и дорогое итальянское вино, из спорта предпочитал теннис, но не играть самому, а смотреть, обожал исторические боевики с пышными батальными сценами и телевизионное шоу мистической тематики «Открытый глаз». Его семью составляли жена, с которой он провёл последние четверть века, и дочь — моя ровесница. Последний факт меня весьма удивил, и я дважды проверил дату рождения девочки. Никакой ошибки не было: Осана Наджими родилась в тот же год, что и я, только на шестнадцать дней позже — девятнадцатого сентября.
Вздохнув, я закрыл страницу Осана — незачем читать это и растравлять себе душу. Я всё равно пока не могу отомстить, да и рационально ли это? Многие психологи советуют просто забыть прошлое, оставить его позади, но мало кто может похвастаться такой силой духа и попросту отбросить свои травмы прочь, как старую одежду. Из-за этого человека я пережил ад; разве можно простить такое?
Отодвинувшись на кресле от компьютера, я прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.
Наплевать на Осана; у меня есть куда более серьёзные дела, например, мне нужно подумать о том, как зарабатывать дальше на жизнь, потому что обворовывать чужие банковские счета, пусть и нелегальные, нельзя: это небезопасно. А ещё мне надо изучить новую школу, чтобы знать, где и что находится.
Решив начать с последнего, я порылся в архивах мэрии, нашёл чертежи школы и начал всматриваться в контуры помещений.
Определив для себя самое важное — местонахождение санузлов, столовой и пожарных выходов, — я начал изучать прочие помещения, сверяясь с сайтом школы.
Один кабинет меня заинтересовал. Он находился на третьем этаже и, судя по записи на сайте, не использовался. Раньше тут занимались ученики, хотевшие в будущем стать журналистами, но после трагических событий июня восемьдесят девятого этот клуб упразднили, а комнату закрыли навсегда. Директор Кочо Шуёна написал: «Пусть эти запечатанные двери станут нам напоминанием о том, как хрупка человеческая жизнь».
Фраза, конечно, была очень романтичной, но, на мой взгляд, вот так отказываться от довольно неплохого помещения непрактично и глупо. Однако решать этот вопрос я не имел права.
Изучив планировку школы, я откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, начал думать. Мне нужно было найти способ заработать на жизнь желательно побольше, а также поразмыслить над создавшейся ситуацией.
И это помещение на третьем этаже… Почему-то оно не выходило у меня из головы.
========== Глава 4. Теория семи смертных грехов. ==========
Эта теория пришла ко мне как-то незаметно. Я смотрел страницы учётных записей моих будущих соучеников, видео и фото, которые они выкладывали в общий доступ, и подумал об этом.