Он занимал целый подземный этаж и предлагал покупателям роскошный выбор всего — от сборных мини-домиков до мелкой фурнитуры, от обоев до карнизов, от огромных мотков электрических проводов до хрустальных люстр.
Купив все необходимое, мы с тележкой направились в магазин сумок — строительных товаров оказалось так много, что они ни при каких условиях не вместились бы в наши рюкзаки.
Из магазина мы вышли в без четверти час дня, похожие на двоих туристов с огромной поклажей.
Вернувшись в школу, мы продолжили работу: нам пришлось снова вынести из комнаты всю мебель и заняться отделкой. У меня имелся небольшой прошлогодний опыт, но я всё же решил довериться не ему, а интернету, завернув телефон в плёнку (чтобы не испачкать его), запустив браузер, отыскав видеотьюториалы и тщательно следуя им. Нам удалось аккуратно покрасить стены, постелить на пол плотный палас, починить и смазать редко открывавшееся слуховое окошко и даже повесить на него жалюзи. Мы умудрились сделать и выключатель для света, и развести проводку по всей комнате, что не заняло много времени, так как помещение было маленьким.
Мы полностью закончили работу только в полпятого вечера. Помещение смотрелось прекрасно, пусть мебель и стояла далеко от стен, а малярный скотч всё ещё был наклеен на плинтусы. Всё же это была не захламленная кладовая, а настоящий кабинет, которому предстояло стать мне убежищем ещё на полтора года.
— Просто не верится, что мы справились, — простонал Куша, потирая поясницу.
— Сам не верю в это, — я усмехнулся и отряхнул руки. — Как насчёт пообедать в «Мире карри»? Лично я голоден как волк.
— Согласен, — Куша просиял. — Для хорошего завершения дня не хватало только этого.
— Только нужно переодеться, — я, поморщившись, оглядел себя. — В таком виде мы вряд ли сможем пройти по улице.
— Ты предлагаешь переодеться в спортивную форму и затем отправиться домой? — Кага поморщился. — Всё равно потом придётся делать крюк, чтобы вернуть вещи в школу. Лично я предлагаю постирать нашу одежду — на быстром режиме это займёт не более получаса, да и просушить всё можно прямо здесь.
Я кивнул: идея и вправду была хорошей.
Мы направились к душевым и, загрузив одежду в одну из стиральных машин, стоявших там, вымылись сами. После омовения, завернувшись в полотенца, мы сидели и ждали, когда наши вещи снова станут чистыми, и неторопливо беседовали. Куша поделился своими мыслями насчёт лекций в Сорбонне и дал мне честное слово, что до отъезда на родину он обязательно посмотрит хотя бы одну из французских достопримечательностей. Мы договорились поехать в Токио первого октября: я хотел проводить друга до аэропорта, а потом — насладиться столицей.
— Только имей в виду, что подобная мысль пришла в голову не тебе одному, — предупредил меня Куша. — Во время каникул каждый захочет отдохнуть, так что приготовься к тому, что будет много народу.
— Планирую сегодня заняться бронированием, — кивнул я. — Билет в театр я уже купил.
— Предусмотрительно, — Куша соскользнул с лавки и направился к сушке, которая как раз закончила цикл. — Только, честно говоря, слабо себе представляю, как подобный вид искусства может нравиться, уж извини.
— Смотри, чтобы Кизана тебя не услышала, — усмехнулся я, принимая у него свою одежду и благодаря кивком. — Для неё театр — вся жизнь.
— Это точно, — Кага приосанился, поднял подбородок и начал громко декламировать, подражая главе театрального клуба. — Встань, солнце ясное; убей луну-завистницу…
Я рассмеялся, снимая полотенце и натягивая нижнее бельё. Мне было легко и хорошо; я чувствовал себя живым и свободным, и за это стоило благодарить моего лучшего друга: мы с Кушей прекрасно понимали друг друга, потому что оба с детства были одиночками: он — из-за гениальности, я — по воле злой судьбы. И нам очень повезло, что мы встретились друг с другом, попали в один коллектив и начали дружить.
Мы вышли из школьной калитки в приподнятом настроении и направились в сторону Шисута, ни о чём не беспокоясь: жизнь казалась прекрасной и ровной, как заасфальтированная дорога, уходящая в закатное небо.
Превосходное расположение духа, обычно не свойственное мне, продержалось до самого вечера. Я вернулся домой, успел провести генеральную уборку и забронировать по сети столик в ресторане в Токио.
Всё шло просто замечательно: впереди меня ждала чудесная неделя, а все неприятности и трудности, на которые был так щедр прошедший месяц, куда-то испарились.
Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась, и мы, люди, были просто обязаны наслаждаться ею.
========== Глава 46. Не доверяй. ==========
Тридцатое сентября я решил провести с пользой и с самого утра, оплатив налоги и коммунальные платежи по сети, направился в торговый центр «Шисута-Молл», но не за покупками, а на работу: мне стоило почаще появляться в лаборатории по ремонту тонкой техники, чтобы ни у кого не возникало вопросов, откуда у меня деньги.
Мои функции заключались непосредственно в ремонте: я сидел за одним из столов в заднем помещении и сначала давал заключения по приборам и гаджетам, которые мне передавали консультанты за стойкой, а потом чинил эти вещи, даруя им вторую жизнь. Люди, приходившие к нам, меня не видели, что было мне только на руку: я не очень любил общаться и вращаться в обществе. Тихо, как мышка, прячась за столом, я молча занимался работой и никогда не подходил к двери, разделявшей переднюю стойку и ремонтное помещение.
Но сегодняшний день стал исключением.
Дело в том, что до моих ушей донёсся голос очередного посетителя, и он звучал, во-первых, непривычно громко, во-вторых, до боли знакомо. Японский этого человека был практически безупречен и без акцента, но от него веяло аризонским солнцем, а время от времени резкое силовое ударение показывало, что родным языком для этого субъекта является всё-таки наречие белых людей.
Фред Джонс за все годы жизни в Японии так и не приучился разговаривать тихо, как принято у нас, потому я слышал каждое его слово. Он пришёл сюда якобы из-за сломанного планшета, а потом начал расспрашивать приёмщика за стойкой о Сато Масао, своём однокласснике: дескать, по слухам, он работает здесь; так ли это?
Приёмщик, на мою беду, оказался настолько любезен, что проводил Фреда в заднее помещение и подвёл прямо к моему столу, одновременно свалив на меня и планшет, и его хозяина.
— Как дела? — американец улыбнулся и, взяв один из стульев, приставил его чуть ли не вплотную ко мне. — Какие планы на каникулы?
— Завтра поеду в Токио, — угрюмо ответствовал я, принимаясь за его планшет и в душе молясь, чтобы он побыстрее ушёл. — Кушу пригласили в Францию — он должен прочитать серию лекций в Сорбонне, — и я планирую проводить его до аэропорта.
— Неплохо, — кивнул Фред, присаживаясь на стул и пытаясь заглянуть мне в глаза. — Токио может много предложить в это время года.
Я вздохнул, снимая переднюю панель планшета и откладывая её в сторону. С того момента, как я узнал, что изначально Джонс был не на самом деле влюблён в меня, а лишь играл роль, моя вера в японские книги по психологии и бихевиоральному анализу существенно пошатнулась. Я скачал множество иностранных трудов по этому предмету, включая и учебную литературу от соотечественников Фреда: они, как показала практика, разбирались в науке человеческого поведения куда лучше, чем мои земляки.
Что же касалось самого Фреда, то он явно мучился, и не могу сказать, что мне было его жаль.
Джонс — открытая и благородная натура, которой противна сама природа лжи, — решил, что сможет сыграть роль, обмануть и чужие, и свои чувства, но увы: эта затея с самого начала была обречена на провал. Янки перехитрил сам себя, влюбившись по-настоящему в самого неподходящего человека.
Теперь это уже была не игра, не театр, не кампания по поимке Инфо-чан и её последующего допроса. Ставки взлетели очень высоко, на первый план вышли подлинные чувства, затмив всё вокруг.
— Ты, наверное, ненавидишь меня, — протянул Фред, опустив взор. — Хотя мы и договорились о дружбе, я могу представить себе, как моё поведение глубоко ранило и оскорбило тебя.