ался взрыв. Вопрос: Как вы оказались в зоне проведения учений? Ответ: К матери в Серпиловку ехал. Остановился, извиняюсь, отлить, а тут как грохнет. Я сначала подумал, может рыбу кто глушит. Но потом одна очередь, другая... В общем, ясно было, что не из охотничьего ружья стреляли. Вопрос: Сколько было очередей? Ответ: Вроде бы - две. Точнее, сначала одиночный выстрел, а потом длинная такая очередь... А потом снова - одиночный. Но это уже позже, когда я к холму подошел. А я же не знал, что учения, я думал, может, случилось чего. Решил сходить посмотреть. А там такое... - Очухался наконец-то, - сквозь звон в ушах услышал Кипелов до отвращения знакомый голос сержанта Щуренка. Болел затылок, лицо и, адски, левая нога в районе голени. Он открыл глаза. Над ним струилось и переливалось голубое небо, в котором купались разноцветные круги. Со стоном Кипелов приподнялся на руках и перевернулся на бок. Левую ногу немедленно полоснуло такой резкой болью, что он вскрикнул. - Чего орешь? - Нога, - простонал Кипелов. Из глаз брызнули слезы, и он стал вытирать их рукавом гимнастерки. - Счастливчик, - со смешком сказал Щуренок: - А я вот своих не чувствую. Он сидел, опираясь на продырявленную коробку рации, шагах в семи от Кипелова, и на его неестественно изогнутых коленях покоился автомат. Лицо сержанта было в крови, кровь была у него и на шее, и, бурыми влажными пятнами сквозь рваные дыры, на гимнастерке, на штанах. - Что случилось? - наконец задал вопрос Кипелов: - Взрыв... Был взрыв? - Взрыв? - переспросил Щуренок: - Был. Как не быть, если этот урод в нас гранату кинул? - Гранату? - опешил Кипелов: - Зачем? - Ему, кровь из носу, нужно было выйти из зоны, - ответил сержант безразлично: - Только не вышло у него. Посекло осколками в фарш. Джегирова тоже убило. Вон он, в окопе лежит. Кипелов посмотрел в указанную сторону, но увидел только ногу в солдатском сапоге, торчавшую из окопа, как верстовой столб. - Подожди, - попытался осмыслить происшедшее Кипелов: - Он... они что - шпионы были? За учениями наблюдали? Я..., я ничего не понимаю. - Не понимаешь, - снова усмехнулся сержант: - Такой умный, а не понимаешь. Он попытался сменить позу, но вскрикнул, закатывая глаза, и осел назад. - Позвоночник, сука, повредил, - сквозь зубы сказал Щуренок: - Не могу двинуться. - Не было никаких учений! - вдруг хрипло закричал он: - Чего вылупился?! Не было! Все, что там в этих бумажках написано - все, правда. Только не американцы эту гадость распылили, а авария на секретном объекте случилась. Они там оружие, это... с болезнями, хранили, ну и лаборатория там же была по выведению всяких палочек Коха. Почва осадку дала, контейнеры в хранилищах треснули, или колбы поразбивались, в общем - вся эта мерзость наружу вылезла... -Что ты несешь? - перебил его Кипелов: - Бактериологическое оружие запрещено Венской конвенцией. Да и как же не было учений, если я ночью сам лично бой за лесом видел. - Потому и видел, что оно запрещено, - как-то вяло сказал сержант. Он все больше оседал, будто надувной шарик, из которого выпускали воздух: - Нашим неохота, что бы про аварию кто-нибудь узнал, вот они и решили вместо того, что бы выяснять, кто там заразился, а кто нет, перебить их всех разом. Для этого и учения придумали. - Откуда ты все это знаешь? - спросил Кипелов: - По рации сказали? - Скажут, как же, - сплюнул кровью Щуренок: - Они только сказали, что один из признаков заражения - голубые глаза. От болезни глаза цвет меняют. Мне баба эта все рассказала. Муж ее, гад, на том объекте болезнь новую выдумывал, падло. Когда авария приключилась, он сразу смикитил, что их ждет. Знал же, с чем работает. Болезнь-то у них там уже была в пробирках, а вот лекарства от нее они еще не придумали. Ну вот - собрал он таких же “знатоков” и решили они из зоны карантина тихонько выбираться. Ну, по пути к ним еще народу пристало: менты местные, погорельцы из окрестных деревень, кто уцелел после дезинфекции... Кое у кого даже оружие было. С детьми шли, ясное дело, с женами. В общем, собралось их человек триста. Когда поняли, что тайком выскользнуть не удастся, вчера пошли на прорыв. А наши не ожидали, что местные смогут так организоваться. Они ж думали, что быстренько перебьют, всех, как баранов, и все будет шито-крыто. Они в деревнях пункты по дезинфекции открыли. Соберут народ, загонят в сарай или в сельский клуб и того... - Чего - того? - переспросил Кипелов. Он слушал сержанта, как завороженный, будто тот рассказывал приключенческую повесть, не позволяя себе даже на секунду поверить, что все, что он слышит - правда. - Чего - того? - повторил он свой вопрос. - Дезинфицируют, - криво усмехнувшись, ответил Щуренок: - Но это не «срочники», этим спецчасти занимались. «Срочникам» напели про учения, вот они и не ожидали нападения. Два кордона эти “повстанцы” одолели, но, наверное, нашумели, потому что на третьем их уже встретили по-настоящему. Почти все там и полегли. А вот нашей семейке повезло. Они через болото пошли и, вишь ты, проскочили. - А дальше? - спросил Кипелов, когда сержант умолк. - Что дальше? - Ну - куда ты их дел? Мужчина погиб, это я понял. А женщина и ребенок? Ты их пропустил? - Бабу я заставил раздеться, - Щуренок мечтательно закатил глаза: - Видел бы ты ее сиськи... - Раздеться? Ты что? - опешил Кипелов: - Зачем? - А потом я ее убил, - продолжил сержант, будто и не слыша вопросов Кипелова: - Одним выстрелом. В голову, чтобы не мучилась. - Убил?!! За что? - Кипелов оторопело посмотрел на сержанта. Тот был абсолютно серьезен. Но и правдой сказанное им не могло быть. - Не веришь? - усмехнулся Щуренок и указал рукой: - Вон она лежит. Кипелов посмотрел в указанном направлении, и тут же отвел глаза. - Ты что, придурок, совсем крышей потек?!!! Сержант перевел на него стекленеющий взгляд и сказал, четко выговаривая каждое слово: - У нее все тело в язвах было. В таких, как в инструкции написано, похожих на рваные раны. И глаза голубые. Как ее было отпускать? - Да как ты посмел?! - закричал Кипелов и вдруг, осекшись, спросил изменившимся голосом: - А девочка? У нее тоже были голубые глаза. Ты ее тоже... - Да, - просто ответил Щуренок, и, передразнивая, пропищал детским голосом: - Дядя - бух, дядя - бух... _ Ах ты.., - не дал ему договорить Кипелов и, забыв на мгновение про дикую боль в сломанной ноге, со звериным рыком бросился на сержанта. Они стали, тяжело дыша, барахтаться на траве, то пытаясь задушить друг друга, то просто - царапаясь и кусаясь, напоминая со стороны сцепившихся в смертельной схватке двух бешеных псов. Автомат Щуренка появлялся, исчезал в глубине их тел, снова появлялся, мешая им обоим, как бы напрашиваясь, как бы говоря: ”Вот он я! Возьми меня. Ну же - смелее!”, но ни Кипелов, ни его противник, казалось, не обращали на него никакого внимания. Наконец, кто-то из них, может случайно, а может и намеренно, все же спустил курок. Громыхнул выстрел, который оглушил дерущихся, и, будто небольшой взрыв, отбросил их друг от друга. Схватка с сержантом измотала Кипелова. Он лежал на спине, не в силах пошевелиться, раскинув руки в стороны, и взгляд его был устремлен в безоблачное майское небо. Но он не обнимал небо, напротив он был распят этим небом, и каждое слово, которое произносил лежавший неподалеку Щуренок, было очередным гвоздем в его распятие. - Чистеньким хочешь быть? А?! Гнев свой праведный показываешь? - говорил сержант срывающимся голосом, который часто прерывался его судорожным дыханием: - Что, студент, на чужом горбу в Рай въехать вознамерился? Шалишь, на моем - не въедешь! Ты что думаешь, застрелил меня и теперь герой?! Ну, так вот тебе, студент, мое проклятие перед смертью: Пусть выйдут из леса не трое, а трижды трое. Рация разбита, так что решать придется тебе. И убивать тоже - тебе. Мужиков - убивать, баб, детей безвинных... Потому что, с такой ногой задержать ты их и не сможешь, и узнать, больные они или здоровые, тоже не сможешь... А не убьешь их, они пойдут дальше, а там тоже мужики, бабы, детки маленькие, такие же безвинные. Если зараза расползется, генералы наши новые учения придумают, новые кордоны поставят, и новые дезинфекции начнут устраивать... Голос сержанта затихал, переходя в неразборчивый шепот, и Кипелов заплакал, глядя в небеса. Ему хотелось крикнуть: - За что? За что, Боже?! Но непослушные губы лишь шептали: - Суки, суки... ...Я думал, он тоже убит. Он лежал на спине, прижимая к себе автомат, как ребенок прижимает во сне куклу. Лицо и одежда - все было в крови. Но когда я к нему подошел, он шевельнулся, открыл глаза и пробормотал что-то. Вопрос: Что именно? Ответ: Я толком не расслышал. Что-то по поводу моих глаз. Я стал у него спрашивать, что тут произошло, но он ничего не говорил, а все щурился, вглядываясь в мое лицо. Потом вскрикнул: - Голубые! - и направил на меня автомат. Я попятился назад, а он вдруг сунул ствол себе под подбородок, отчетливо сказал: - Без меня! - и выстрелил... За мгновение до смерти Кипелову вдруг показалось, что вместе с ним умирает и Мир вокруг него. Но он конечно ошибался. Все так же шумел, навевая сон, лес, пели свой извечный концерт лягушки, стрекотали кузнечики. Но уже без Кипелова. Без него.