На цыпочках подкравшись к стеллажу, она заглянула за него. Но проход был пуст.
— Опять подсматриваете за мной, мисс Грейнджер? — насмешливый тон за спиной заставил Гермиону резко разогнуться и обернуться.
Малфой стоял перед ней с гримасой безупречности на лице, тростью в руках и вертел открытку между пальцев.
— Гарри сказал…
— Я слышал.
— Я не верила, что это ты.
— Я знаю.
— Как ты можешь это знать?
— Потому что когда ты меня в чем-то подозреваешь — ты начинаешь меня рассматривать. А как ты догадалась?
— Красные ленточки.
Малфой пожал плечами и уставился в пол.
— Теперь обещанное свидание? — спросила Гермиона.
— Нет. Сначала признание в обмане.
Гермиона закатила глаза.
— Я тебя не обманывала. После того, как ты ушёл, я честно отправила Рону патронус.
— Я тебя обманул. Отделу тайн плевать на меня и мою метку, никто не мучил отца, он умер от инфаркта. Я играю с Эрнстом Фолдером, новым начальником невыразимцев, в крикет каждое последнее воскресенье месяца. И я попросил его, чтобы он потребовал от тебя такую работу. Тебя бы взяли и без исследования.
— Ты месяц позволял мне над собой издеваться просто так?
— Не просто так, — Малфой вздохнул и, взяв Гермиону под руку, повел прочь из библиотеки. — Помнишь нашу с тобой полемику на рунах в начале сентября, когда мы никак не могли решить, какая комбинация лучше для мгновенной защиты? В тот момент я понял, как ты великолепна. Я начал наблюдать за тобой и с каждым днем влюблялся все больше, но шансы даже на один мало-мальски приличный разговор стремились к нулю. Мне нужен был повод проводить с тобой как можно больше времени наедине.
— И ты придумал, что хочешь свести метку.
— Я и хотел ее свести.
— Тебе говорил кто-нибудь, что ты придурок, Малфой?
— Паркинсон всё время мне это говорит.
— А с ней ты зачем встречался?
— О, мне нужен был перстень.
— Ты что, ничего не делаешь просто так?
— Нет.
— Даже сейчас ты рассказываешь мне все это с какой-то целью?
— Угадала.
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, так что клони быстрее.
— Я клоню к тому, что обещанный тебе ритуал я сделал.
Малфой протянул левую руку Гермионе. Она послушно расстегнула запонку и начала заказывать рукав. Черной татуировки на привычном месте и правда не было, но из-под белой ткани показалась вырезанная на коже буква, потом еще одна, и еще. Гермиона уже знала, что это за слово.
Дрожащими руками она подняла рукав до локтя. Надпись ещё не до конца зажила, но в том, что шрам, останется на всю жизнь, сомнений не возникало.
— Нравится?
— Ты с ума сошёл? Как ты вообще это сделал?
— Талант, — Малфой закатал рукав и подал руку Гермионе, помогая спускаться по лестнице.
— Ты не мог сделать это сам…
— Конечно, нет. У меня есть знакомый, который, по совместительству, охранник моей матушки. Помнишь его? Рыжий такой. Так вот, он сильный, чистокровный волшебник из династии Пруэтт, которому без труда удается темная магия. Он выломал весь механизм метки Лорда, нанеся другую.
— Что, Джордж? Этого не может быть. Как ты добился этого от Джорджа? Он бы не в жизнь не согласился.
— Перстень Блейза с рубином — это фамильный перстень Гидеона Пруэтта. Он служит половинкой ключа к их с Фабианом дому. Первый перстень был на руке Фабиана. Его убил отец и получил перстень, а вот Гидеона убил Каркаров и трофейную безделушку подарил Чёрной Вдове Забини, а она, по прошествии лет, сыну. Полагаю, никто не знал, что это за рубин. Кроме нас с отцом. Защитная магия братьев Пруэтт приняла Джорджа, как их наследника, думаю то, что он сын Молли Пруэтт, тоже сыграло свою роль. За такую услугу он был рад оказать мне ответную.
— Ты же его ненавидишь, — Гермиона огляделась и поняла, что они на полпути к холлу.
— Терпеть не могу. Но матушка все твердила, что он Гидеон, я начал наводить справки, и выяснил, что родители таскают его по менталистам потому, что Джордж начал во сне творить темномагические заклинания. Они считали, что это ментальная травма, связанная со смертью Фреда. Но это не травма. Фред расходовал их силы на полную дребедень, и, когда это прекратилось, наследственная предрасположенность дала о себе знать. Я рассудил, что он войдёт в дом без проблем, нужно только открыть ему дверь. Таким образом, обеспечил матушку приличным ухажером, а себя — вечным должником.
— Ты же измываешься над людьми.
— Да.
— Ты все выворачиваешь себе на пользу.
— Да.
— Ты даже мне сейчас признался в обмане потому, что понял, что я продолжу допытываться, и все в итоге узнаю сама.
— Да.
— Ты даже собственный организм не пожалел, чтобы добиться цели!
— Мне надоело дакать.
— Драко Малфой, ты чудовище.
— Ты все ещё хочешь быть моей девушкой?
— Да! — Гермиона сказала это так громко, что двое учениц, выходивших из большого зала, обернулись. Но поняв, что скандала не намечается, направились по своим делам.
— Честно говоря, я уже начал бояться, что ты откажешься, — улыбнулся Малфой.
— И что, это — все?
— В смысле?
— Ты меня даже не поцелуешь?
— Мы посреди полного людей холла, проявление личных чувств неприемлемо.
Гермиона огляделась: в холле, кроме них, было ещё два активно обсуждающих свои проблемы слизеринца.
— А куда мы идём?
— Туда, где это будет приемлемо, естественно.
— В Мэнор?
— Да. И кстати, мне как раз не хватает компаньона для интриг. Одному скучно, знаешь ли.
— И кого ты собираешься обобрать на этот раз?
— У Нотта есть одна вещица. Но мне никак не удаётся заполучить от него право долга.
— Нотт дружит с Людовиком, помнишь, он танцевал со мной? А Людовик ко мне приставал…
— Я на тебе женюсь. Прямо сегодня вечером.
========== Эпилог ==========
— Малфой!
Драко поднял голову от «Углубленного курса рун», библиотека была пуста. Как и положено библиотеке в одиннадцать вечера. Пожав плечами, он вернулся к выписыванию рунического ряда.
— Драко?
Малфой снова поднял голову. На этот раз над ним возвышалась фигура в чёрной мантии с глубоко надвинутым капюшоном.
— Лонгботтом? — на всякий случай уточнил Драко, пытаясь заглянуть под капюшон. Фигура отпрянула и застеснялась.
— Да… Понимаешь, тут такое дело…
— Пока не понимаю.
— Я применил к себе порчу, и она не снимается.
— Я в тебе не сомневался, Лонгботтом. А что, никого больше не нашлось? Спраут или Гермиона?
— Ну, эта порча, она против правил.
— Любая порча против правил. Снимай капюшон.
Невилл вздохнул.
— Я не могу отменить не зная, что отменять.
— Ладно.
Невилл откинул капюшон, и Малфой поморщился. Все лицо Лонгботтома было исписано чёрным словом «Лжец».
— Удовлетвори моё любопытство: зачем?
— Это из-за Луны. Она не верит, что я её люблю, и я подумал — у тебя же получилось.
— Что получилось?
— Ну… Получилось вызвать имя Гермионы на предплечье.
— С чего ты взял?
— Слухи.
— Как забавно ты произносишь фамилию Блейза. Но если тебе прям очень надо такую же, как у меня, — могу одолжить нож.
— Зачем?
— Потому что надпись на моём предплечье сделана ножом, Лонгботтом.
Малфой снял пиджак и, расстегнув запонку, задрал рукав. Невилл присвистнул и даже хотел потрогать пальцем, но не решился. По белой коже вились бордовые буквы уже зажившего, но до сих пор глубокого шрама.
— Это слово, оно значит то, что я думаю? — нерешительно спросил Невилл.
— Судя по твоему лицу, ты лишен дара думать вообще. Но да, так пишется «Грязнокровка».
— Круче соулмейтинга.
— Любовь не имеет отношения к знакам на теле, Лонгботтом. Я тебе как специалист говорю. Все ещё хочешь мой нож?
— Пожалуй, нет.
— Тогда стой спокойно, я тебя расколдую.