- Я это, понимаешь мы с тобой вместе уже очень давно, в общем вот, - Саша устал мямлить и протянул маленькую коробочку, повязанную бантом. - выходи за меня. - Обе просто опешили и не верили, что он серьёзно. Но весь его вид говорил о серьёзности его заявления.
- Да, Сашка да, да, да я стану твоей женой. - От радости, не помня ничего повторяла и повторяла, как же в этот момент была счастлива. Потянулись тяжёлое ожидание, маята подготовки к свадьбе, что уж говорить голова шла кругом от всего этого. Наконец - то этот день наступил, всё было как полагается. Жених в подъезд с выкупом, пройдя все ритуалы было дозволено забрать невесту из отчего дома. Мама плакала, отец был молчалив, они не верили, что их девочка стала совсем большой и оберегать теперь будет он. Отец не доверял ему, потому и был молчалив, как будто чувствовал беду, но и против желания дочери не мог пойти, дилемма. Да и мама чувствовала, а может просто знала, не будет ей счастья с ним.
Первый год семейной жизни пролетел на крыльях, потом же Саша сорвался, уходил и долго не возвращался, а вернувшись долго не задерживался, снова уходил. Аня оставалась одна, ходила искала по друзьям и знакомым. Когда находила уговорами тащила домой, Саша пил и пил много, уходил с похмелья, возвращался пьяный, устраивал скандал. Аня плакала в одиночестве, в холодной квартире и всегда его ждала домой. Дом стал для неё клеткой, ловушкой её разума, но вырваться она не могла, она ждала. Однажды в какой - то день пришёл домой трезвый и ухоженный, ничего не говоря сел за стол, положила поесть, поставила на стол бутылку. Саша нахмурил брови и отодвинул в сторону, Аня обрадовалась, не уж то мучения закончились и начинается новый этап жизни. Это был последний завтрак на целые полгода, молча собрал вещи и ушёл. Слёзы текли не переставая, жизнь рухнула в бездну, она умерла, стала ходячим мертвецом, а жизнь, люди и окружение превратилось в серую массу. Никого не видела, ничего не знала, только боль, обида и одиночество рвали на части и топили в серости каждого дня. Если день протекал незаметно, то ночь была вечной, боль острой, а крик был громким. Кричала ни голосом, кричала душой через сомкнутые до бела губы, подушка пропиталась этой солью. Она разъедала её изнутри, ложилась на открытую рану и приносила нестерпимую боль. Молилась, проклинала, звала и снова проклинала.
Утро, резкий и пронзительный звонок телефона вырвал её из забытья, в котором он пребывала не известно сколько времени.
- Алло, привет. Зачем звонишь? Нормально. Зачем? Если хочешь. – Звонил Саша, сердце колотилось и могло выдать её с головой, сдержала эмоции, но внутри вдруг заколыхалось тёплым ветром, запело. Улыбка забралась на лицо и растягивала губы. Захотелось жить, Аня заметила, что солнышко играло зайчиками – бликами по всей квартире, даже тёмные углы были светлыми. Требовалось привести себя в порядок, - Он должен прийти, он обязательно придёт, он так сказал. - Мысли вселяли надежду и дарили радость ожидания, увидев запустение рванула порхать, наводя блеск, очень хотелось, чтобы он увидел, что ничего не изменилось с его ухода.
- Ой что это за старуха в зеркале, срочно привести себя в порядок, а то зеркало кривится от такого вида.
Целый день в уборке, вечером он не пришёл, раннее утро, опять ждёт и опять не пришёл. Аня рухнула на стул, стёрла помаду рукой, глаза потемнели, а губы всё повторяли, - Он обещал, он придёт. Какая же я дура, он не придёт. – Слёзы начали было застилать глаза, на грудь надавило что – то тяжёлое, как будто бетонная стена дома рухнула на неё. Опять бессонная ночь, опять соль подушки, опять долгожданное утро, как спасение от боли. Серое солнце не могло пробиться сквозь пелену боли, только тихий и осторожный стук позволил ему коснуться лучом надежды души. Подошла к входной двери, глазок показал его, зеркало опять скривилось от её замученного вида. Ванна помогла провести процедуры восстановления вида, - Лишь бы не ушёл, лишь бы дождался, я сейчас. - выпорхнула из ванной к входной двери. Саша стоял, нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу, будучи не уверенным примет или нет. Поворот ключа, как знамение его возвращения, виноватый вид говорил больше, чем все слова.