– Верните мой смартфон, пожалуйста, – добавил я еще одно обвинение, являющееся поводом для задержания.
– Позже, когда мы с вами решим все вопросы.
За спиной “Дзюнтаро” из дверей кухни вышел Кикучи-сан, одетый, как всегда, в гражданское. Казалось бы, простые джинсы и свитер, но выглядит стильно, даже волосы аккуратно гелем уложены. Как будто бы коп ожидает встречу с журналистами и позаботился о том, чтобы выглядеть наилучшим образом. В отражении окна я заметил, что через центральный вход зашли еще несколько человек в гражданском, но с выправкой, выдающей бывших военных или иных силовиков.
– Вопросы уже решены, Ян Цзюнь. Вы арестованы за вымогательство и шантаж. У нас есть доказательства, – с пафосом, уместным для страниц манги, провозгласил инспектор.
– Простите, как вы меня назвали? Впервые слышу это имя, – несмотря на расслабленный тон, преступник внутренне напрягся. И, конечно же, соврал, хотя и убедительно. Немногочисленные посетители заведения синхронно ахнули. Официантка уронила поднос, который грохнул по полу, как храмовый колокол в праздничный день.
– Ян Цзюнь, бывший член зеленой триады из Шанхая. У нас есть ваши отпечатки пальцев, – пояснил полицейский. Взгляд китайского преступника обжег меня ненавистью, но внешне он остался спокоен.
– В таком случае, я желаю воспользоваться своим правом молчать вне присутствия адвоката, – пожелал “Дзюнтаро”. – До свидания, Ниида-сан. Кто знает, не столкнет ли нас судьба еще раз.
Ничего хорошего слова шантажиста мне не обещали, и я покорно изобразил испуг. Не такой уж и неискренний. Я же обычный бухгалтер, а не суперагент.
– Ниикато, вы идиот, – сказал мне полицейский, подсев за столик на место шантажиста, которого увели его подчиненные, защелкнув предварительно наручники на запястьях. – Вы хоть понимаете, какого человека вы провоцировали?
– Спасибо, Кикучи-сан, ваше подразделение сработало выше всех похвал. Нет, не понимаю. Я простой человек, очень далекий от криминального мира.
Полный скепсиса взгляд полицейского показал, что не очень-то мне и поверили. Обидно, я же чистую правду сказал.
– А клад, о котором шла речь? Вы не в курсе, где он на самом деле? – как бы невзначай поинтересовался инспектор.
– Я честно пытался его отыскать, по аналогии с золотом в горах Минами, но никаких зацепок. Скорее всего, преступники в сороковых оказались удачливей, чем в двадцатых и не только увезли, но и потратили все украденное.
– И мотива стараться не было, так как вам, как нашедшему государственную собственность, ничего не полагается, да? – серьезным законник не был, подшучивал надо мной, но я все равно изобразил возмущение.
– За кого вы меня принимаете, инспектор-сан? Поиск сокровищ – мое хобби, а не способ обогащения.
– За лучшего игрока в покер, что только садился играть со мной за один стол, Ниигава.
А ведь он делает примерно то же самое, что и я буквально только что, в беседе с китайцем. Добавляет мне раздражителей или… новая догадка чуть не заставила меня вскочить и воскликнуть “элементарно”, подобно Холмсу-сану. Самый молодой инспектор Японии подозревает что я как-то связан с потусторонним. Не исключено, что не в первый раз сталкивается с мистикой. Ох ты ж, высокомерная богиня Инари! Он что, считает меня тануки?! Ну а каким же еще ёкаем может оказаться упитанный и добродушный толстяк вроде меня?
В той сказке, в версии, предложенной Амацу-но-Маэ ученику и внучке, тануки принял имя, дарованное ему торговцем и из-за этого попал к тому в услужение. Как же там девятихвостая старуха рассказывала?
– Знаешь, что самое забавное в людях, малыш? Они готовы верить в чудеса, но когда сталкиваются с чем-то странным – бегут прочь, даже не пытаясь разобраться. Вот тебе история о дураке, который сам себе поймал ёкая и даже не понял, что у него в руках.
Давным-давно жил в одном храме не то чтобы очень умный, но очень суеверный и одновременно жадный монах. Как-то он нашёл старый чайник – запылившийся, покрытый ржавчиной, никому не нужный. “Хороший чайник, – подумал он. – Нужно лишь отмыть и вычистить.
Монах едва в обморок не упал, когда у его нового-старого недавно вычищенного чайника, стоило поставить тот на огонь, отросли лапки и ушки и тот оказался оборотнем тануки. Стоило снять ёкая с огня – тот снова вернулся к облику утвари.
Страх и жадность боролись внутри монаха и нашли компромисс. Он продал чайник-тануки первому попавшемуся бродячем торговцу.