И вот этот торговец, в отличие от монаха, оказался умнее. Он не стал бояться, увидев у чайника пушистый полосатый хвост, а просто спросил:
– А ты кто? Как тебя зовут?
Тануки, хитрый, но не самый проницательный, подумал, что лучше смолчать, ведь если назовёт своё настоящее имя – может попасть в ловушку.
– Ну раз не хочешь представляться, я назову тебя Бу-тян! Подходит?
Глупый ёкай возьми да и закивай:
– Ага, Бу-тян! Хорошее имя!
И всё. Только имя изменилось – и уже нет страшного оборотня, есть Бу-тян, цирковой артист! Вскоре этот бывший чайник научился прыгать по канату, танцевать на задних лапах и развлекать людей. Деньги лились рекой, а тануки вместо того, чтобы сбежать, привык к такой жизни и даже сам предлагал новые трюки.
– Вот так-то, малыш. Иногда имя – это всего лишь звук, а иногда это цепи, которыми можно связать ёкая. Стоило назвать тануки другим именем, и он уже не мог уйти, не мог вернуться к своей старой жизни.
– К жизни чайника? – рассмеялся прежний Макото.
– Чайником он был лишь для других. А кем он был на самом деле – этого уже никто не узнает. Запомни, малыш, иногда имя – это самый страшный обман.
– Ниичи-сан, вы все еще со мной? В нашей реальности? – с легкой насмешкой окликнул меня коп.
– Простите, задумался о том, что мне делать дальше и нужно ли переносить сроки командировки.
– Далее вы дадите подробные показания под запись и вольны распоряжаться своим временем, как пожелаете. От себя обещаю благодарственное письмо вашему руководству и, возможно, медаль, но это уже после расследования и суда.
– Мне лучшей наградой станет, если компания из Осаки прекратит претендовать на мою находку. Или хотя бы будет вести дела исключительно законными методами.
Сам я тех же методов пообещать не могу, но представителю закона о том знать не обязательно.
Здесь мои дела на Хоккайдо и завершились. Потратил остаток дня на то, чтобы дать показания. Дождавшись, когда копы уедут из Эсаши, попрощался с Курильщиком, сказав ему, что государство о нем помнит, но все засекречено и потому стоит помалкивать. Поздравил с грядущей свадьбой и извинился, что приехал слишком рано и не попадаю на церемонию. На том всё. Ночным поездом уехал в Саппоро.
В понедельник же я пошел на работу. То, что я не собираюсь топить Кишимото-сана, не значит, что обязанностями ревизора стоит пренебрегать. Несколько дней находился в офисе, проверяя бухгалтерскую документацию по всей строгости. Даже к чему придраться нашел, заставив единственного бухгалтера филиала переоформить кучу документов с ошибками.
У Тики-тян состоялись предвыборные дебаты. Когда сестренка в середине дня прислала мне запись, открывал я ее с опаской. А там…
Очень формальное и степенное выступление идеальной во всём дочери самурайского рода. Иначе и не скажешь. Папа, сидящий в зрительном зале и попавший в кадр снимавшей всё на смартфон Ринне, даже немного прослезился. Хорошо хоть, за сердце не хватался.
А затем вышел оппонент сестренки, Такэда Хироши. Лицо бледное, прическа далека от идеала, глазки затравленно бегают.
– Уважаемые ученики и учителя средней школы Фурин, – юноша резко поклонился. – Сегодня я снимаю свою кандидатуру, потому что понял: эта школа заслуживает лучшего лидера – того, кто не боится правды. Кто готов ломать старые порядки и говорить вслух то, что другие боятся сказать. Этот лидер – Ниида Тика. Она не идеальна, но именно её решительность и умение добиваться своего делают её лучшим выбором. Отдайте ей свои голоса – и вы не пожалеете.
Еще один поклон и Хироши-кун уходит. А я переключаюсь на переписку с сестрой.
Ниида Макото: Ты обещала, что не будешь шантажировать учителей в школе.
Ниида Тика: А какого учителя я шантажировала? смайлик, показывающий язык
Ниида Тика: И вообще, что за оскорбительные намеки? Хочешь, в глаза тебе посмотрю и скажу, что не было от меня шантажа, подкупа и всего такого?
Ниида Макото: Его шантажировала Ринне? Или Ёрико?
Ниида Тика: Да че сразу шантаж-то? Как будто других способов нет!
Ниида Макото: Ну давай, удиви меня, как ты это сделала.
Ниида Тика: Очень просто – убеждением, харизмой, дипломатией!