Я молча смотрел на нее, тем самым особенным взглядом, каким Акира и Амацу-сенсей передавали смыслы без слов. И в глазах моих читалось отчетливое “ГОВОРИ”. Совсем необязательно быть лисицей, чтобы понять. Любой бы догадался, что мне нужно от женщины. Не знаю пока, как к ней относиться. Причин для теплых чувств к ней нет, но мудрая Китагава-сан ведь не зря попросила дать ей объясниться до того, как судить. Вот, это ее шанс.
В глазах Кагами вдруг застыл немой испуг. За кого она меня вообще приняла? Не за своего сына ведь? В этом случае ожидалась совсем иная реакция. Я просто сидел на снегу и смотрел, не спеша становиться обратно самом собой. Быть лисом с теплой шерстью во время зимы оказалось неожиданно приятным. Хотя, может быть, это всё внутренний жар.
– Послушайте, мне не нужны неприятности. Никто из Храма не узнает, что я вас видела, честно-честно, без обмана, – либо все мои идеальные актерские способности унаследованы по материнской линии, либо она по-настоящему честна в данный момент.
Наверное, это не очень правильно – вот так вот подшучивать над испуганной женщиной, какой-никакой, но собственной матерью. Однако, я продолжал сидеть и молча на нее смотреть. Ну разве что широко зевнул, пробуя морозный воздух на вкус.
– Послушайте, Цукино-сама, я ничего плохого не хотела – просто увидеть своих детей. Я не собиралась вредить вашему внуку! Я люблю его! Пожалуйста, не убивайте меня! Я никому не скажу, что вас встретила! Ни одна живая или неживая душа не узнает! Клянусь священным именем Инари, Луной, и своей Ки! Своими хвостами клянусь! – добавила женщина под моим укоризненным взглядом. – Я вообще только недавно узнала о вашей родственной связи! В храме, где меня держали, сказали, что вы погибли при бомбардировке. Я хотела всего лишь посмотреть на своих детей и попросить у Хиро-сана прощения за то, что пропала!
Мама любит папу. Это было настолько внезапно и столь же приятно, что я чуть было не поддался искушению вернуться в человеческий облик и признаться в том, кто я такой. Невероятно ошеломительная новость, отодвинувшая на задний план даже тот факт, что меня приняли, судя по всему, за Хидео-сана, учитывая использованную фамилию. Да это едва ли не важнее, чем то, что мой кристально честный отец – внук пройдохи и мошенника Макото. Если я верно понял слова Кагами и при условии, что ее саму не обманули. О лицемерная богиня Инари, да даже информация о том, что где-то в храмах, судя по всему, держат взаперти кицунэ, им чем-то не угодивших, и то второстепенна по сравнению с тем, что у меня может быть двое родителей. А у Тики-тян есть шанс получить не только отца, но и мать.
Буря эмоций пронеслась в моей голове, но я им не поддался. Махнул хвостом, показывая легкое недовольство, и передал через зрительный контакт “РАЗРЕШАЮ, ОНИ ЗДЕСЬ”, а затем добавил “НАБЛЮДАЮ” и “ТАЙНА”! Кагами меня поняла, судя по тому, что низко поклонилась и прошептала “Спасибо”.
Уместно ли это – манипулировать собственной матерью, степень вины которой перед своими детьми вдруг стала крайне неопределенной? Добрый и честный Ниида Макото решительно сказал бы “нет”, обнял и утешил женщину. Жизненный опыт Хидео-сана принес в мой характер элементы цинизма. Пусть сначала докажет, что достойна доверия, и только затем я готов буду ей открыться. Развернулся на месте, махнул пушистым хвостом и пошел обратно, наступая в свои старые следы. Нужно забрать из клиники Китагавы-сан свою обувь. Не в тапочках же мне за рулем ехать.
Глава 21
– Пожалуйста, не говорите Кагами, кто приходил сегодня в вашу клинику. Отвечайте, что не тот человек, о котором ей стоит знать, – попросил я Китагаву-сан, забирая свои ботинки. – И спасибо за совет дать ей выговориться. Вы очень мудры, Китагава-сама.
– Засмущал старуху, – удивленной моей просьбе медсестра не выглядела. – Проверку ей устраиваешь? У таких, как ты, сплошь интриги. Думай да решай сам. Я-то и не знаю, кто ко мне приходил, много всякого народа тут ходит. И запахи после дезинфекции все пропадают, – по мне, так любые попытки использовать нос в ее логове заранее обречены на провал, обоняние начинает сходить с ума еще по приближению к клинике. Но вдруг Кагами еще более чуткая, чем я? Поблагодарил, поклонился, получив очередной раз пожелание так не делать, и уехал. Задержался уже!
По пути домой передумал сотни мыслей, связанных с новой информацией. Пытался понять, потомками кого именно из детей Хидео-сана мы с папой и Тикой могли бы являться. Вспомнил сразу две подходящих семьи, брошенных подлым многоженцем в центральной Японии. Размышлял о том, почему Кагами назвала именно имя Цукино Тенкая, а не одну из других личностей старого Макото. Строил догадки о том, почему она вообще испугалась мошенника, который при всех своих отрицательных качествах к жестокости склонен не был. Представлял, как матушка снова подходит к ферме и ее опять прогоняет верный страж Дандо-сама. Мыслей много – выводов никаких. Без точки опоры мир не перевернуть – как-то так высказывался древний гайдзинский ученый. А фактов, на которые возможно опереться, мне как раз и не хватает.