Оттуда уж там всплыли готовые боевые навыки, знать мне было не дано, однако тело сработало безошибочно и вполне самостоятельно – прямо как давеча, в силовёрте. С самого начала, с тех пор, как сознание пробудилось и снова начало существовать, мне даже в голову не приходило удивиться, если вдруг оказывалось, что я умею делать то или другое. Например, ходить. Разговаривать. Читать. Отменно точить ножи. Менять тележное колесо или взнуздывать коня. Или, вот, драться.
Удар – блок, выпад – защита: этот ритм был прост и очевиден, он жил в унисон с ритмом сердца… Или, может быть, мне просто казалось, что сердце бьётся, вторя схватке, но это всё до предела упростило. Я не дрался – я жил в такт смене атак и защит. Вскоре на сержанта обрушился целый град ударов, совершенно его ошеломивший и сбивший с толку – он даже орать перестал. Я действовал осторожнее его самого и ограничился лишь тем, что вышиб у него деревяшку, а самого опрокинул на спину.
И отступился.
Командир поднялся, обескураженный, растерянный. Он явно не знал, что делать и как себя вести, поэтому просто отряхивался. Вокруг все притихли – может, ожидали жестокой расправы за окунание сержанта в грязь, а может, разрешения на смех.
– Кхм… Хм… Ну, да. Как-то примерно вот так, да. Но ты, болван, должен понимать, что сражаться в строю – не то же, что тузиться себе на кулачках. Понял? В паре – да, сражаться надо примерно вот так. Только с мастерством. А в строю – совсем другое дело. Понятно? Вставай обратно в строй. В пару, то есть… Болван.
И подобрал с земли свою дубинку.
Парень, с которым мы упражнялись, посмотрел на меня с вялым уважением и опаской.
– Слышь!.. Ты где учился-то? Ты уже воевал?
– Нет.
– А дерёшься прилично, да. Хорошо ты сержанта приложил. Научишь?
– Нет.
– А что так?
– Если б понимал, как его побил – рассказал бы. Но…
– Молчать всем, ублюдки! Работать, а то сейчас хлебала по навозу размажу, всем! – свирепо заорал сержант и принялся размахивать палкой. Правда, раздавая тумаки, меня он предусмотрительно обошёл.
И мы продолжили тренировку. Позднее нам втолковывали, как следует биться в строю, как нужно держать укрепления, по много раз повторяли одно и то же, и простейшие движения вдалбливали в тело до полного автоматизма. Тут и человек, совершенно лишённый способности мыслить, чему-то да обучится. Я не считал себя тупицей и любой приём усваивал уже на первой тренировке, но послушно делал то, что мне приказывали. Любое упражнение давало радость мышцам. Тело, в конце концов, нуждалось в разнообразных нагрузках.
Кроме того, было учение и подсобная работа при кухне – всего в меру, чтоб приятно уставать и чувствовать себя по-настоящему живым. Теперь, освоившись с жизнью школяров, я уже не смущался стянуть себе книгу-другую по интересующей теме, чтоб прочесть потом вечерком и потихоньку вернуть на прежнее место несколькими днями позже. Если пропажу книги и замечали, то списывали на общую разболтанность и «просто куда-нибудь засунули и забыли, вот и всё». Ведь потом-то она обнаруживалась где-нибудь на полке или под столом – чего ж ещё нужно!
Мне трудно было ладить со студентами, они смотрели на меня свысока и одновременно с опаской, хотя трудно было представить себе, в каких обстоятельствах подобное сочетание показалось бы естественным. Я равнодушно переносил подобное странное отношение к себе, хотя и понимал, что оно затрудняет мою задачу: узнать как можно больше о магии и других науках, научиться множеству полезных вещей. Опыта уже хватало, чтоб понять, насколько я уязвим. И ведь уязвим именно по той простой причине, что так мало знаю об окружающем мире.
Утраченное следовало наверстать.
Особенно я заинтересовался статусом Академии. Она была создана несколько столетий назад и тогда обладала всеми преимуществами королевского города, то есть поселения, подчинённого только верховному правителю и никому другому. Тогда у этого побережья ещё был король, он собирал с местных жителей налоги и давал свою защиту.
Пожалуй, в высшей степени разумно, что он решил расположить цитадель знаний и учения именно здесь, бок о бок с самой могущественной крепостью этой части побережья. Она успешно держала под контролем и сушу, и море: уж больно удачное было расположение у полуострова, его легко было защитить отовсюду, а вот захватить – давай, попробуй. Горы прикрывали крепость и город с суши, рифы же, кое-где разумно надстроенные, и вдобавок к ним рукотворные дамбы обороняли берег от штормов, а защитников побережья – от пиратских нападений. Здесь хватало скал, где можно было выломать подходящий камень, лесов, ставших источником древесины, и лугов, которые можно было вспахать под злаки или оставить нетронутыми – для скота. Полуостров крепко держался под ударами любых армий, и продолжалось это на протяжении столетий.