Что ж, я взялся за новую работу с внутренней опаской, но с внешней самоуверенностью, словно нет на свете дела более простого, чем распоряжаться рекрутами. Кстати, они больше не считались рекрутами, прослужив более полугода, и уже кое-что умели. Это теперь были настоящие солдаты. Поразмыслив, я решил действовать по привычному им и мне сценарию, только вот постоянно орать, пожалуй, не стану. Мне проще объясняться вполголоса – это тоже можно сделать так, чтоб услышали все, даже те, кто слышать не желает.
Но теперь работы стало больше, а досуга, который можно было тратить на обучение в той или иной форме – меньше. Сперва я извернулся, нашёл себе заместителя, которого и оставлял на хозяйстве, когда отправлялся тестировать очередную педагогическую разработку маститых или начинающих магов. Но потом один из старших преподавателей Академии сообразил, в чём странность или парадоксальность этой ситуации, и сообщил студентам, что я теперь прохожу по другому ведомству, и хватит злостно эксплуатировать меня в своих интересах и подвергать мою жизнь опасности. Мне теперь положено рисковать совсем по-другому, а студентам придётся обойтись без разумных подопытных кролей.
И я понял, что если хочу получить ещё какие-нибудь знания (а я хочу), то должен сам что-то придумать, причём быстро. И действовать надо уже сейчас.
– Привет, – сказал в столовой лаборанту кафедры магической педагогики, с которым, конечно, уже был хорошо знаком, даже помогал иногда таскать мебель. – Может быть, ты мне поможешь? Меня переводят, и в Академии я, скорее всего, больше не появлюсь. А там, на кафедре, оставил кое-что из своих вещей, болван. Проведи, будь другом. Нищему любая нитка пригодится. – И сделал вид, будто потешаюсь над своим странным положением.
– Вообще-то не положено. Да и закрыто там уже.
– Магарыч с меня.
– М-м… Ладно, пойдём. Только давай прямо сейчас, а то на ночь у меня планы. И запомни: этого не было и быть не могло.
– О чём речь!
Мы пробирались в учебные корпуса почти как разведчики в стан врага – через задние двери, прячась в аудиториях и кладовых от проходящих охранников и припозднившихся преподавателей. Похрустывая о паркет подошвами сапог, я с беспокойством всматривался в полутьму, обступавшую меня в минуты, когда приходилось прятаться. Казалось, само здание Академии грозно предупреждает о чем-то, но я не способен понять назидание.
Лишённый крепкого фундамента в виде памяти, опыта и знаний, усвоенных ещё в полубессознательном возрасте и потому воспринимающихся автоматически, без раздумий, я самому себе казался бродягой, заплутавшим в пустыне. Да и как тут не заплутать – на голой-то, как стол, земле?! Хоть бы кустик какой или приметная кочка! Но я не знаю даже, иду ли по прямой или накручиваю круги. Не представляю, есть ли хоть какой-то прогресс в моих занятиях магией, или всё впустую.
Особенно трудно стало теперь. Раньше я не имел альтернатив, послушно брёл по тропе, проложенной для меня другими. А сейчас альтернатива была: просто служить, и всё. Ведь можно же просто служить, это и занятие, и доля, и возможность осваивать новое. Но я чувствовал, что мне мало.
– Кажется, прошли, – пробормотал мой спутник. – Эй, плащом своим не свороти тут что-нибудь. Нахрен ты его, зимний, вообще надел-то?!
– Под таким удобнее прятать топливо, – отговорился я. И в доказательство потихоньку звякнул бутылкой о пряжку ремня. Очень кстати, что пару дней назад один из моих солдат отпросился на один день – помочь отцу с пахотой – и в знак благодарности приволок две бутылки крепкой наливки. Бутылки керамические, старинные, было удобно завязать концы длинной бечевы под выступами горлышка и перекинуть её через плечо. Так седельные сумки вьючат на коня – и вот, руки свободны.
Наконец показалась и нужная мне дверь. Лаборант затеплил маленький светильник – только чтоб не налетать на столы и стулья, видеть края шкафов.
– Давай-ка быстрее.
– А ты пока подыщи удобные стаканы.
– Можно и из горла пить.