– Просто здоровая психика, вот и всё. Встречается ещё уравновешенность сознания, и…
– Я бы сказал, что тут далеко не только она одна.
– А тон сильный, надо отдать парню должное. Так и играет, смотри.
– Можно, – произнёс самый молчаливый и сдержанный из чародеев. Тот самый, который поил меня водой из чашки. – Можно его разобрать. За три приёма, думаю. Но, поскольку он так яростно сопротивляется, препарат не будет отличаться высоким качеством. Энергия будет пригодна к дальнейшему использованию, а препарат – вряд ли. Жаль тратить такой качественный экземпляр на плохой разбор. Просто жаль.
– Что вы предлагаете с ним делать?
– Есть несколько вариантов. Один из них мне кажется самым многообещающим. Я про выделение из него энергий. Поступенное, размеренное.
– Пусть тон и интенсивный, много ли он сможет по факту дать? – вмешался преподаватель помоложе. И даже кинулся помогать с массажем. Стало легче дышать.
– Сколько ни даст – всё на пользу. Академия его купила, а деньги должны работать.
– Я предлагаю другой вариант. Этот парень – считай большой ребёнок. Чистый лист. Но, в отличие от детей, мыслит почти по-взрослому и способен объяснить, что и как он понял, что и как воспринял, а что не удалось совсем. Предлагаю отдать его на опыты практикантам, которые учатся на педагогов. Магов-педагогов. Пусть тренируются.
– Мышление у него взрослое, вот именно! Как на взрослом можно научиться обучать детей? У них же восприятие совершенно разное!
– Однако же во многом человек с подчищенным сознанием сходен с младенцем. И это лучший вариант, чем вслепую искать свою методику на малышах (где результат всё равно станет очевидным лишь спустя много лет), либо на обычных взрослых, уже сложившихся.
– Хм… Допустим.
– А что потом?
– А потом можно будет посмотреть на результат. Может быть, этот парень окажется талантливым магом, и Академия получит с него толк как со специалиста. Если не сложится, то энергия с развитого мага будет идти стабильнее и щедрее, чем с новичка без навыков. Можно будет принять решение после обучения. Парень всё равно не убежит. Куда он денется.
– Со временем да после обучения очень даже может деться.
– Он скорее станет спокойно сидеть на месте, если будет уверен, что никто ему не причинит вреда. Что у него есть реальный шанс заработать нормальную обеспеченную жизнь. А он есть! Ну, согласитесь!
– Он, между прочим, и так-то не особо пытался бежать. Или спорить…
– Раз Академия его купила, так имеет право на его работу. А работа мага – это вам не какой-нибудь труд по разгрузке-погрузке. Это намного выгоднее.
– …Возможно, в будущем интересно будет посмотреть, как станет изменяться его энергетика. Раньше никто не отслеживал дальнейшие изменения в объектах радужного удара. Никто не пытался развивать их новые способности…
– Почему же. Попытки были, – возразил маг со скромной бородой совочком. – Чем-то хорошим они заканчивались редко.
– Насколько я помню, в тех случаях почти сразу принималось решение делать из подобных объектов универсальное оружие. Возлагали слишком много надежд, а ведь на выходе мы всё равно имеем дело с человеческим материалом. Естественно, финал получался сомнительный. И, между прочим, не всегда провальный. Я за то, чтоб попробовать. На этот раз.
– Интересная задача. Я – за.
– Попробуем. Хороший материал. Жалко, если пропадёт зря.
Мне велели подняться и пройтись. Я упал, едва попытался шагнуть, и подумал, что всё очень плохо. Пытаясь разрушить сознание, они, кажется, разрушили тело. Через силу вышагивая с поддержкой на трясущихся, не желающих сгибаться ногах, припомнил пару выражений, которые изрекали мужики, каждое утро разгружающие перед кухней телегу со свежей провизией, однако вслух не произнёс. И пожалел, что меня всё-таки не убили. Лучше б честно умереть, чем жить вот так, калекой.
Однако после сеанса массажа и крепкого сна утром я обнаружил, что могу ходить и сам. Да, было трудно, местами больно, но тело восстанавливалось, и, вроде бы, не покалечено, как мне сперва показалось. Аппетит оказался зверский: слопав вторую порцию завтрака, я вынужден был предложить свою помощь с мытьём котлов, иначе не видать мне третьей. Повара смотрели на меня со смесью раздражения и жалости, но накормили, хотя котлы, кажется, были отдраены плохо – руки не слушались.