Приобрести все это, столь обычное для столиц Запада, Белград не успел. Ведь Сербия только во второй половине XIX века освободилась от турок. И позже, при королях, строили мало. Что запоминается из построек Белграда королевского? Изящное, не очень большое здание парламента — ныне Народной Скупщины — с колонным портиком и высоким, легким куполом да ажурная, тоже без тяжеловесных излишеств колоннада Исполнительного вече Сербии. Что еще? Над Теразией мачтой торчит узкий тринадцатиэтажный дом — творение тридцатых годов нашего века. Это здание вряд ли очень украсило город…
Мне как-то довелось прочесть очерки корреспондента русской газеты, побывавшего в Белграде незадолго до первой мировой войны. Он увидел город, полный бедняков и полицейских. Сломя голову носился в своем автомобиле, сбивая пешеходов, наследник престола. Потомки князей-повстанцев прославились самодурством и дикостью. Тот же наследник забил до смерти своего слугу, подавшего его высочеству не ту одежду. Папаша король заявил в оправдание представителям прессы: «Мы, Карагеоргиевичи, страшно вспыльчивы. Это у нас фамильное…»
Со скорбью покинул королевскую Сербию замечательный инженер Никола Тесла; он уехал за океан, к Эдисону, и там в числе первых в мире начал работать над расщеплением атома. Оттуда с американской маркой прибыли в Европу генераторы Тесла и другие блестящие его изобретения. В королевской Сербии трудно было технику, ученому, архитектору. Страну распродавали иностранным монополиям: французским, английским, итальянским. Они по дешевке вывозили сырье. Мало что изменилось и после Версальского мира.
В первой мировой войне Сербия сражалась против Австрии и Германии и оказалась в числе победителей. Тогда-то воссоединились земли южных славян. Король Сербии стал владыкой Хорватии, принадлежавшей Австрии, и далматинского побережья, которое почти целиком было собственностью Италии.
Кто выиграл тогда от этого? Главным образом белградский двор и дельцы всяких мастей и рангов — местные и зарубежные.
Все это приходит на ум, когда бродишь по боковым улицам Белграда. Вдоль них тянутся приземистые, гладкие, ящикообразные дома в один-два этажа, с железной корзинкой балкона, с простой верандой, обращенной во двор. Такие же строения я видел в Греции, в Румынии да и в небольших городах нашего юга. Так выглядели служебные пристройки пышных особняков, притаившиеся за чугунной оградой. Сравнение вполне уместное: ведь Белград весь был в сущности пристройкой к банковским кварталам Парижа, к лондонскому Сити. Подчеркиваю, был!
Новый Белград не только за Савой, он прорастает всюду, пользуясь каждой прогалиной в старой застройке, а то и раздвигая, сметая ее с дороги. Для новых зданий часто выбирают место повыше, на холме, над обрывом, над зеленым разливом парка, затопившего ложбину. Тем резче контраст старого и нового в этом городе под сенью Вестника Победы.
С какой любовью принялись югославы отстраивать свой Белград! На панели блестят медные буквы, вбитые навечно. Это краткое напоминание о том, что здесь работала на субботниках такая-то молодежная бригада: или убирала кирпич, разбросанный взрывом фашистской бомбы, или извлекала мины, клала фундаменты, сажала деревья…
Недалеко от Теразии вырос огромный Дом югославских профсоюзов. Здесь, одетый в розовый гранит, и образовался новый центр Белграда — площадь Маркса и Энгельса. Широкий полукруг Дома замыкает ее; по вечерам она освещается прожекторами, укрепленными на карнизе за матовой стеклянной лентой. Молнией сверкает эта лента под чернотой южного неба. Поблизости, против здания Скупщины, полыхают разноцветные струи фонтанов — длинная стена пляшущей воды посреди улицы, над зеркалом бассейна.
В Белграде повсюду цветы. Они в вазонах, расставленных по обочинам улиц, в декоративных стаканчиках, прикрепленных к тонким фонарным столбам., Прежний Белград был невеселым городом, и тем заметнее сегодня желание украсить его, заставить улыбаться. Новые хозяева ухаживают за своим городом с нежностью и с хорошей выдумкой.
Именно с выдумкой! Она проявляется и в рекламе социалистических фирм, соревнующихся между собой, и в скульптурах, и в архитектуре. Страна, веками скованная, жаждет творить свое! За городом строится стадион — глубокая, врытая в землю воронка на восемьдесят тысяч мест. Вот коттеджи в парковом пригороде, построенные кооперативами и заводами. Каждый домик в своем стиле — хорошенький, пронизанный светом.