Зритель, дергающийся в кресле, как на электрическом стуле, не хочет этому верить, но положение у него трудное. Свободный выбор, якобы неограниченный для человека Запада, на самом деле и в этой области узок. Конечно, и в Бельгии есть подлинные самоцветы искусства, и немало. Однако они даже нам известны лучше, чем у себя на родине. Ведь о них реклама не кричит.
Цветистых фальшивок такая масса, что газетный критик, обладающий вкусом, часто вынужден просто указывать: «Из многих зол экрана это все же меньшее». Или: «Если сравнить с грубыми поделками, можно сказать, что картина только слегка аморальна».
Что и говорить, мало утешительного для зрителя! Что же он-то думает об этой духовной пище? Не будем гадать, гораздо проще опять спросить «человека на улице».
Беседа завязалась в кафе, за круглым столиком, на котором красовалась огромная фирменная пепельница марки «Пьебеф». Мой визави — интеллигентный на вид мужчина средних лет.
— Я хожу главным образом на симфонические концерты, — сообщил он, — К кино у людей мыслящих отношение ээ… несколько ироническое. Но многие, знаете, привыкли к дешевке, к этим примитивным раздражениям…
Помолчав, он прибавил:
— У нас ведь большое влияние имеет мода. Посмотрите, как одета молодежь! На голове — ничего! Я врач и часто предупреждаю: зимой без головного убора выходить рискованно. Это грозит разными заболеваниями… Нет, как же можно? Мода! Позвольте, мода-то эта явилась из южных мест! В Париже и то теплее, чем у нас, не говоря уже об Италии. Бесполезно, слушать не хотят!
Переход от искусства к головным уборам показался мне слишком резким, но только в первую минуту.
— Нет, я не против моды… Но вспомните: разве когда-нибудь мода так командовала, как теперь? Да, это царица, коронованная нашей цивилизацией…
В самом деле, мода, которой некогда следовали лишь богатые или знатные, в наше время имеет миллионы подданных: ей подчиняются одежда, кинофильмы — все решительно.
Давайте познакомимся с царицей поближе, тем более что бульвар Анспах — ее главная резиденция.
Нет, я тоже не против моды. Но здесь мода — инструмент бизнеса. А он очень ловко использует естественное человеческое стремление к новому.
На главной улице лучше, чем где-либо еще, можно видеть, как мода помогает фирмам сбывать свои изделия.
Обыкновенного «человека на улице» нельзя не пожалеть: он шагает сквозь строй соблазнов.
Новинка! Спешите купить! Вот шерстяная рубашка. Она отличается от вашей только пуговками на кончиках воротника. А цена вдвое выше. За новинку надо платить.
Чем сильнее изменен фасон, тем выше цена. На многие новинки цена повышается в пять и даже в десять раз. Если фирмы и теряют часть барыша на распродажах удешевленных вещей, то на новинках моды они отыгрываются с лихвой.
Далеко не всякий имеет возможность одеваться по последней моде. Вот юноша в нейлоновой курточке, стеганой ромбиками. А вот брюсселец постарше в пальто неопределенной эпохи, в широкополой шляпе, в башмаках с тупыми носами. Кажется, что манекены в витринах взирают на него с презрением. Видно, ему не под силу вносить тяжелую дань, налагаемую владычицей-модой.
Прохожий заворачивает в «брассери». Что выбрать? Из витрины яркой рекламой его еще издали звала «Ган-чия». Надо отведать наконец модного аперитива! И тут мода настигает его, получает свою дань.
Человек, подошедший к стойке, возможно, и не подозревает, как велика эта мзда. Чего доброго, он склонен еще пожалеть предпринимателя, пишущего неоном и светящейся краской на тысячах фасадах, во всех городах и селениях. Сколько он тратит денег! Да, сумма солидная. Но ведь реклама создает моду. А оплачивает рекламу покупатель. Ведь расходы на нее включаются в стоимость товара. Они составляют до сорока процентов цены!
Вот огромное новое здание, к которому всегда возят туристов. Эффектная алюминиево-стеклянная призма в двадцать три этажа возведена страховой фирмой. Разве фирме было тесно в прежней конторе? Нет, не в этом дело. Что же тут: щедрый размах богачей, бескорыстное желание украсить город? Пусть клиенты так и считают. Фирме важно показать, что она богата. Расчет психологически точен. Люди, которых с детских лет приучали уважать деньги, потянутся к богатой фирме, захотят именно в этом роскошном здании застраховать свою жизнь и имущество. Уж здесь-то не подведут!
Одиннадцать часов. Одна реклама живет на пустой улице. Ее время кончается через час-другой. А пока она бушует в городе, бьется в уснувшие окна. Будто хочет поджечь столицу своим холодным огнем.