— Вам повезло, мсье, — сказал мне швейцар гостиницы, — Вы приехали в спокойное время. Видите, свет не выключили, трамваи и автобусы ходят, магазины все открыты, — значит, никто не бастует…
Больше всего в районе Льежа угольщиков и металлистов, а это самые организованные и энергичные отряды рабочего класса. Но не всегда они выступают вместе. Нынче фаворитка конъюнктуры — сталь, и, следовательно, металлистам жить стало полегче. Недавно пущен большой металлургический комбинат в Шертале. Он рекламируется как шедевр бельгийской техники. У литейщиков, у машиностроителей сейчас есть работа, к тому же они отвоевали себе прибавку к зарплате.
Совсем другое положение на шахтах. Даже нынешнее улучшение конъюнктуры не поправило здоровье бельгийской угольной промышленности. Уже много лет, как она тяжело больна.
Мне не довелось побывать в шахтерских городах Шарлеруа, Монсе, в той «черной Бельгии», которая некогда вдохновляла скульптора Менье. Иностранцы там — нежелательные гости; маршруты, начертанные для них туристскими фирмами, обходят шахтерский край. Ведь с шахтами дело плохо. Из ста тысяч людей, получающих в стране пособия по безработице, большинство живет там, в угольном бассейне. Добыча угля в последние годы сократилась на одну треть.
В чем же дело? Может быть, исчерпаны залежи? Нет, «черное золото» Бельгии, главное ее природное богатство, далеко не истощилось. Геологи находят все новые месторождения. Но бельгийский уголь слишком дорог, он не выдерживает конкуренции с западногерманским. Дело дошло до того, что Бельгия ввозит уголь из-за границы.
Где же выход? Коммунисты рекомендуют испытанное средство — национализацию шахт. Только силами государства можно обновить крайне устаревшую технику, ввести новые методы добычи. Но хозяева мертвой хваткой вцепились в свои владения. Статьи в буржуазных газетах, посвященные угольной проблеме, проникнуты одной заботой: как бы избежать национализации! А аварий на шахтах тем временем все больше и больше. Памятен подземный пожар в Марсинеле на глубине тысяча с лишним метров. Устаревшая техника безопасности не сработала, и люди не смогли выбраться на поверхность. Погибло двести шестьдесят три человека.
Временами недовольство простых людей достигает такой силы, что заглушает голоса соглашателей всех толков, ломает рамки узкоцеховых интересов. В такие дни весьма возрастает авторитет коммунистической партии и левого крыла социалистов. Ведь в битве быстро распознаются и храбрецы, и трусы, друзья фальшивые и настоящие…
Не изгладилась из памяти льежцев всеобщая забастовка, вспыхнувшая в декабре 1960 года. Возмущение было вызвано «законом нищеты» — так окрестил народ меры, намеченные правительством. Закон предусматривал: ограничение права на пособие по безработице, рост отчислений от зарплаты на социальное страхование, новые налоги на товары широкого потребления. Продиктовали все это монополисты и заокеанские военные советники — подстрекатели гонки вооружений.
Призыв к забастовке бросили коммунисты. Льеж откликнулся одним из первых.
Все же закон был принят парламентом. Но всеобщая забастовка напугала правителей и хозяев. Были сделаны кое-какие уступки.
Итак, сегодня в Льеже спокойно… Швейцар гостиницы, тот, который заверил меня, что свет в моем номере не погаснет и трамваи не откажут, подумал и прибавил:
— Вот только врачи бунтуют…
Чем же они-то недовольны? Из всех «свободных профессий» профессия врача самая выгодная. Я расспросил льежских друзей. Они мне рассказали историю не совсем обычную, но очень характерную для нынешнего европейского Запада.
Известно, что бельгиец откладывает деньги из получки, во-первых, на случай безработицы, а во-вторых, на случай болезни. Вызов врача на дом обходится до пятисот франков. Это десятая часть среднего месячного заработка рабочего. За операцию, даже такую несложную, как удаление аппендикса, надо заплатить не меньше двух тысяч франков.
Дороговизна медицинской помощи давно вызывает возмущение народа. Правительство вынуждено считаться с этим, но «национализировать» медицину, сделать врачей государственными служащими оно не решается. Нашли компромисс. По новому закону профессия врача остается «свободной», однако врач должен лечить больных по государственной таксе.
За визит врач получит от клиента не больше ста франков да еще тридцать восемь — из больничной кассы, куда рабочие и служащие отчисляют специальные взносы на лечение. Словом, произволу конец, вводятся твердые ставки.
И тут реформа, проводимая под напором масс, столкнулась с интересами «частной инициативы». Очень многие врачи действительно взбунтовались. Их профессиональный центр высказался против закона. По всей стране собирались митинги протеста, особенно бурные в Льеже и других местах черного пояса. В Льеже врачи пригрозили уйти в подполье. Да, отказаться от договоров, предусмотренных новым законом, и тайно принимать больных.