— Как погиб?!
Некий нортвудский барон вызвал Кларенса на дуэль и заколол. Счел, что связь конюшего с графиней, хотя вроде бы и одобренная священным писанием, все же пятнает имя графа Элиаса Нортвуда. Словом, барон вступился за честь сюзерена. Ванден в подробностях и не без удовольствия описал поединок. Рыцарь, похоже, недолюбливал Кларенса.
— Вот миледи и не заходит к вам, — окончил Ванден. — Не хочет делиться своей печалью.
Подумал и добавил, хмуро глядя Мире в лицо:
— Наверное, к лучшему, что не заходит. Вы бы ей тоже радости не добавили.
— Я так плоха?..
— Ничего ваш лекарь не смыслит, — сказал Ванден. — Это все от кофе. Я как-то попробовал его — день изжога мучила. Не пейте этой дряни, госпожа. Сразу на поправку пойдете.
Она, конечно, не последовала совету. Кофе оставался одной из немногих радостей девушки. Так же, как письма. Глупые опусы воздыхателей, прежде досаждавшие своей однообразностью, теперь развлекали Миру, приносили тем больше радости, чем реже приходили. С каждым днем конвертов становилось все меньше. Бурлящая жизнью Фаунтерра стремительно забывала Глорию Нортвуд, находя себе новые предметы для сплетен. Накануне летних игр Мира получила только две записки.
Одна была от Итана. Многословный, как всегда, секретарь благодарил миледи за заботу, заверял, что с ним все хорошо, и его здоровье вовсе не стоит беспокойства, но совсем другое дело — здоровье миледи. Он так сожалеет, что не смог удержать ее от похода в госпиталь Терезы. Ее хворь — всецело его, Итана, вина. Он не находит себе утешения, он поступил низко и малодушно, когда подверг риску жизнь такого прекрасного создания, как…
В глазах рябило от бисерных буковок. Мира вскрыла второе письмо. Одна строка размашистым почерком Ребекки Литленд: «Я приду без приглашения. Надеюсь, ты в ужасе».
— Здесь так уютно! — сказала южанка, забираясь с ногами в кресло в тени беседки на крыше особняка графини Нортвуд. — Как твое самочувствие?
По правде, оно было хуже некуда. Проблески меж приступов боли заполнялись сонливой слабостью. Казалось, жив только кусочек Миры, а остальное погружено в непрерывный болезненный сон. Зато подруга, навестившая ее, казалась Мире ярким лучом света. Глаза южанки блестели, белая туника подчеркивала смуглость кожи, на голых руках вырисовывались мышцы. Бекка дышала здоровьем, от соседства с нею Мире становилось легче.
— Мне хорошо, — сказала северянка, — по крайней мере, сейчас. Я скучала по тебе. Мы долго не виделись!
— Игры, летние игры! — Бекка улыбнулась. — Они уже скоро, и моя родня вне себя. Когда я устаю от упражнений, отец советует верное средство: еще немного поупражняться. Родня, вассалы, слуги — все уверяют меня, что Литленд опустит флаги и впадет в печаль на веки вечные, если я не завоюю хотя бы один кубок.
Мира знала, что Ребекке предстоит выступить в трех видах конных соревнований. В прошлом году она одержала две победы.
— Прости меня, но… разве после размолвки с отцом у тебя осталось желание выступать?
Бекка пожала плечами.
— Сперва поубавилось. Хотелось сделать что-нибудь всем назло. Например, ускакать на Запад и выйти за первого попавшегося варвара. Или, не знаю… объявить войну кому-то. Поднять крестьянское восстание, что-нибудь поджечь. А последнее, чего хотелось — это выступать на арене во славу Дома Литленд.
— Но?..
— Потом поуспокоилась и перечла твой ответ.
«Не вздумай отказываться от игр! — вспомнила Мира строки своего письма, адресованного Ребекке. — Без тебя летние игры сделаются тусклы и скучны, они лишатся смысла, словно храм без алтаря. Зрители придут в отчаяние и ярость, по столице прокатится волна недовольства, тень смуты нависнет над государством. Соборы запоют песнь тревоги, императору придется вводить в город войска, чтобы восстановить порядок. Но главное, дорогая Южанка: я мечтаю увидеть твою победу. Я, северянка до кончиков пальцев, мечтаю о победе Юга. Сделай это для меня».
— Ты писала мне настолько бесстыдную лесть, что я взяла и поверила. Ведь правда: бедные зрители — в чем они-то виноваты! — Бекка усмехнулась. — Да и к чему лукавить: мое раненое самолюбие нуждается в бальзаме. Кубок летних игр — как раз то, что нужно.
Мира порадовалась известию. Сказала, что уверена в победе Бекки, и, что бы там ни говорили лекари, она найдет способ добраться до арены и увидеть триумф.
— Я пью вино каждым утром и вечером — так велено, — и если хочу сохранить остатки разума, то днем лучше обойтись без него. Так что поднимаю… этот спелый персик за твою удачу!