Из монахов лишь двое лучников остались в седлах. Они отставали от Хармона на три сотни ярдов и не спешили в погоню. К счастью, с такого расстояния они не видели, сколь серьезный ущерб понес отряд торговца.
Углубившись в рощицу и свернув в кусты, они позволили себе роскошь перевязать раны. Вихорь был бел, как полотно, и валился из седла. Рука Джоакина багровела от крови, при всякой попытке пошевелить ею он издавал стон. Удар задел и спину: кольчуга была прорублена ниже лопатки. Раны Снайпа оказались поверхностны, но оглушение не миновало: он с трудом понимал слова.
Хармон перетянул, как мог, раны своих спутников, молясь о том, чтобы монахи не надумались возобновить погоню. По меньшей мере, двое врагов сохранили здоровье и коней. Хватило бы и одного, чтобы добить остатки Хармоновой стражи.
Лошадь Вихря также получила рану: тот самый удар, что снес крестьянину пальцы, рассек ей загривок. Лошадь кричала от боли, Хармон отдал Снайпу единственный сохранившийся меч и велел прикончить ее. Вихрю пришлось ехать вместе со Снайпом, и, оказалось, это к лучшему. На выезде из рощи крестьянин лишился чувств. Обмяк, будто мешок мокрого тряпья, Снайп едва успел подхватить его.
Дорога до обоза — о, эту поездочку Хармон-торговец вряд ли когда-нибудь захочет вспомнить. Он все пытался угадать: кто же первым свалится замертво? Джоакин, что пытается держаться молодцом, но бледнеет и раскачивается в седле, будто кукла? Снайп, которому удар меча едва не пробил череп? Вихорь — тот, возможно, уже мертв, а Снайп не понял этого, и потому упрямо тащит дальше тело крестьянина. Или сам Хармон? Он самый здоровый изо всех… так что именно его, торговца, лучники первым возьмут на прицел, когда настигнут отряд.
Однако погоня так и не возобновилась. Может, монахи потеряли их след в роще. Или кто-то из преследователей был серьезно ранен, и лучники предпочли спасти жизнь своему брату, а не гнаться за добычей. Что ж, хотя бы чью-то жизнь эти монахи ценят дороже Предмета…
Хармон с трудом поверил глазам, когда в ложбинке меж двух пригорков углядел свои фургоны. Казалось, год прошел с минуты, когда он видел их в последний раз! Полли с Луизой и дети радостно бросились навстречу всадникам, но, едва рассмотрели их лучше, радость сменилась ужасом.
— Что с тобой? Что случилось? — охнула Луиза, подбегая к мужу.
— Он не слышит, — ответил Снайп и выпустил Вихря. Тот ляпнулся на землю, не издав ни звука.
— О, боги!
Луиза припала к нему и зарыдала. Вихренок и Сара испуганно застыли рядом, мать сквозь плач приказала им:
— Не стойте же! Помогите мне! В фургон отнесем… Сара, неси воду и тряпки… еще вино.
Полли очутилась возле Хармона:
— Вы как, хозяин?
— Я-то ничего. Ему нужна помощь.
Торговец указал на Джоакина. Воин сумел слезть с коня, но потом зашатался и упал. Полли с Хармоном бросились к нему, вскоре подоспел и Снайп. Тот, похоже, вполне оправился от удара.
— Промыть нужно, — сказал дезертир.
Хармон не знал толком, как это делается.
— Вином, что ли?..
— Горячим вином. Полли, зажги огонь и неси вино. Хозяин, помогите раздеть.
Девушка убежала. Вдвоем мужчины усадили Джоакина, сняли шлем и камзол, затем кольчугу. Хармон понял, каким был дураком, когда наложил жгут поверх кольчужного рукава: кровь продолжала сочиться в дороге, залила всю руку и капала с пальцев.
Наспех перевязали плечо выше раны и, наконец, остановили кровотечение. Подоспела Полли с горячим вином.
— Держите, хозяин. А ты лей. Да, прямо в рану, куда же?
Джоакин очнулся от боли и закричал. Полли замешкалась.
— Не робей, продолжай лить! А вы, хозяин, держите крепко, чтобы не вырвался.
Сперва промыли рану попроще — ту, что на спине. Затем перешли к глубокой — на плече. Воин орал и лупил по земле ногами. Хармон изо всех сил старался его удержать, но не очень-то справлялся. Рванувшись, Джоакин выбил у Полли кувшин. Вино разлилось.
— Ох!..
— Не охай, а неси еще! — велел Хармон. — Давай, быстрее. Снайп, а ты помоги держать. Снайп!..
Торговец оглянулся. Охранника рядом не было.
— Снайп, куда пропал? Помощь нужна!
Наконец, Хармон увидел его: Снайп спрыгнул из фургона.
— Ты к Луизе ходил? Что там у них? Вихорь жив еще?..
Хармон осекся. На плечах Снайпа был дорожный плащ, на поясе — топор и кинжал, и еще кое-что. Сума! Та самая сума брата Людвига, в которую Джоакин положил Светлую Сферу!
— Эй, приятель, ты что надумал!..
Не говоря ни слова, Снайп направился к своему коню.
— Стой! А ну, стой, говорю!