Дело в том, что иллюминаторов (или как они там должны называться) я на корабле не видела. В каждом помещении часть стен занимали вот такие экраны, которые были все время включены, так что создавалось впечатление, что все это – окна. Вот только транслировали нам какие-то непонятные пейзажи с незнакомыми растениями и животными чужих миров. Видимо, гзженов.
Я вдруг задумалась о том, не на таких ли экранах транслировали тот мой разговор с Яжгеном. Уф-ф, уверена, что не хочу знать. И так неловко до жути. Забылась. Расслабилась. Почувствовала себя дома.
Дура.
Обернувшись, чтобы поблагодарить ящера, я застыла. Не знаю, сколько времени я наслаждалась видом, но все изменилось. Во-первых, теперь все панели стен представляли собой изображение проносящегося мимо космоса. Во-вторых, народу на мостике явно стало больше. Но один взгляд буквально приморозил меня к месту, несмотря на то, что разделяло нас метров пятнадцать пространства. Это был тот самый черный ящер, которого я видела однажды мельком.
Как и тогда, от страха перед этим существом захотелось сжаться в комочек и куда-то спрятаться. Он выглядел настолько агрессивным, а каждое движение было настолько стремительным и наполненным силы, что инстинктивно хотелось завопить и сбежать, забиться в какую-то дыру и переждать там это стихийное бедствие. Мужчина рассматривал меня, не скрываясь, и от мысли, что привели меня для знакомства именно с ним, сердце на миг остановилось.
– Лалие? – Мой экскурсовод все еще стоял рядом, за что я была ему крайне благодарна.
С трудом оторвав взгляд от черного ящера, заставила себя хоть немного расслабиться.
– Спасибо. Это было волшебно, – прошептала, раздумывая, как бы побыстрее смыться.
– Желаете вернуться? Или я могу вас познакомить с присутствующими?
«Зачем?!» – едва не завопила, но чудом сумела сдержаться.
– Нет-нет. Не нужно отвлекать уважаемых гзженов от работы. Я лучше вернусь к себе. День был длинным и утомительным, – сказала спокойно, собрав всю волю в кулак.
Я осознавала, что все это неспроста. Но вот как реагировать? Что делать? Почему именно ко мне такое повышенное внимание? Или не только ко мне? Что я знаю об остальных женщинах?
Коротко кивнув, ящер отправился к выходу. Я покорно пошла следом, спиной чувствуя провожающие меня взгляды. Черт, какое мерзопакостное чувство.
В коридоре, сдав меня на руки охраннику, ученый попрощался и снова вернулся на мостик. Возвращение в личную комнату прошло как-то мимо моего внимания. А вот дальше... Я металась, словно дикий зверь, и все никак не могла успокоиться. Меня накрыло осознанием, что буквально на днях из-за прихоти кого-то там я потеряю все, и даже собственное тело. Никогда и ничего в моей жизни уже не будет так, как прежде. Это было невыносимо.
Странно, но смерть не пугала. Отпустить все, расслабиться и перестать бороться казалось легким решением. Терпеть, бороться и решаться на поступки намного труднее. Вот только я знала, что сдаться не смогу. Просто не смогу, и все тут.
Ну почему все так? Почему? Почему я?
Так и не сумев толком уснуть, утром я чувствовала себя полностью обессиленной и раздавленной. Надоевшая бурда в столовой ничего, кроме раздражения, не вызывала, а желание окунуться в воду... да хоть умыться по-человечески было столь сильным, что хотелось выть. После первых же слов очередного ящера-преподавателя на занятиях от недосыпа разболелась голова.
Ненавижу все это. Ненавижу!
Словно очнувшись, я впервые по-новому посмотрела на женщин, окружающих меня. Словно роботы, чьи-то дорогие куклы, они ловили каждое слово своих владельцев, надеясь... выжить. Посмотрела на ящеров, как и всегда наблюдающих за каждым нашим движением, словно камер и микрофонов (или что они там используют) недостаточно. Посмотрела на одинаковые стены и экраны, заменяющие окна. Все ненастоящее. Все.
Попав сюда, я как-то слишком быстро смирилась и успокоилась. Ни злости, ни агрессии, ни грусти... никаких особых чувств. Почему? Что со мной не так? Почему я не тоскую?
Даже сейчас мне гадко и противно. Надоело все до зубовного скрежета, до отвращения, до желания заорать... Но все, что я могу, это просто не слушать преподавателя...
Я сама себе отвратительна.
– Арина? – Ну, конечно, ящер заметил, что я «витаю в облаках».
Повернув к нему лицо, задумалась о том, что ни один из наших надсмотрщиков так и не назвал своего имени. Сначала мы еще спрашивали. Потом смирились.
Но действительно, к чему имена? Пока мы не превратились, для «высшей» расы мы – просто мясо. А потом? Потом станем инкубаторами. Не стоит тешить себя пустыми надеждами. Для существ, которые живут не одну сотню условных лет (1 условный год примерно равен двум с половиной оборотам Земли вокруг Солнца), какие-то черви или бабочки-однодневки, едва способные на то, чтобы осознать себя за короткую жизнь, не могут представлять собой какой-то ценности. Так, интересные зверушки.