Дрожь била мое тело. На что я готова пойти ради свободы? Даже не зная, поможет ли мне данный ход?
На все.
Схватив бутылку, я вошла в одну из комнаток и открыла очиститель. Разделась полностью. Встала на колени, уткнувшись лбом в пол, волосы отбросила вперед. Вспомнила лицо Трэта, когда он говорил мне о том, что не собирается ждать еще год... и вылила содержимое бутылки себе на голову.
***
Об этом не принято было говорить. Как же... тайна. Очередная из тысяч у загадочных гзженов. Но у того, кто делился кровью, и у его подопечного навсегда оставалась некая неосознанная связь, тонкая ниточка, связывающая души...
Трэт катался по полу, когтями раздирая кожу на голове. Боль выжигала его нутро сотнями раскаленных игл, и от понимания простого факта: это не его боль, становилось еще хуже.
Взволнованные генералы повскакивали со своих мест, повелитель вызвал медиков, но к тому времени, как последние подоспели, его племянник был уже спокоен. Связь между ним и Ариной оборвалась. Перегорела, как тонкая волосинка. Его красивая девочка, которую он умудрился потерять, мертва.
***
Я умирала и воскресала от боли, видела, как кожа пластами слезает с черепа, вновь и вновь включала очиститель, надеясь избавиться от кислоты, но так и не закричала. Никогда бы не подумала, что способна терпеть такую боль. Но вот же. Я не издала ни звука, пусть губы искусаны до крови, а в глазах полопались тонкие капилляры...
К тому времени, как очиститель справился со своими задачами, я снова перебинтовала грудь, оделась и обулась, прошло несколько часов. Что-то сломалась во мне за это время. В кабинку очистителя заходила девушка-подросток: все еще немного наивная и верящая в лучшее, немного плаксивая, не привыкшая принимать собственные решения и нести за них ответственность, хрупкая, желающая понравиться и заслужить чужую похвалу, желающая, чтобы ее пожалели. А больше всего, желающая, чтобы ее любили. Если бы Трэт хоть раз, хоть один единственный раз намекнул... да если бы просто вспомнил о том, что она существует – эта эфемерная любовь... Все бы сложилось по-другому.
Но вот, все как уж есть. Вошла она, а вышла я. Что может быть хуже кожи, кусками слезающей с головы? Понимание, что для тебя это лучше отношений, а если быть до конца правдивой – рабства, тем более в руках нелюбимого мужчины.
Стоило переступить порог комнатки, как меня буквально оглушил гул множества голосов. Ящеры-подростки сновали туда-сюда, о чем-то переговариваясь, смеясь и шутя. Не будь в моей жизни пережитых только что часов, я бы стушевалась, испугалась, замерла... А так просто пошла к своему шкафчику. Соседние тоже оказались уже заняты. Пополнение?
– О, ты новенький? – Ко мне обратился один из ящеров. – Я Яжген. – Он махнул мне в приветственном жесте. – Авария? – Указал на мою голову.
Молча открыв свой шкафчик, я уставилась на внутреннюю зеркальную поверхность дверцы. Красотка. Создавалось впечатление, что меня головой окунули в казан с кипящим маслом. Лицо осталось целым, если не считать несколько отметин на скуле, но на девочку-красавицу я больше не походила. Губы плотно сжаты, надбровные дуги выдались вперед. Глаза... Глаза больше не сияли.
Как-то вяло я удивилась тому, насколько хороша у меня регенерация и безразлично отметила, что будь это не так, на раны пришлось бы набросить капюшон.
– Да. Авария, – прошептала.
– И что, у предков не хватило денег на операцию?
– Они погибли.
– Оу-у... – выдохнул Яжген.
Я обернулась, увидев множество глаз, направленных на меня. Оказалось, все прислушиваются к нашему разговору. Шрамированых в коллективе больше не было. Как не было и ящеров с такой темной расцветкой, как у меня. Ровно встретила направленные прямо в душу взгляды. Наивные, вы не найдете там ничего.
– Построение одна минута! – прокричал кто-то от входа.
Все заметались, приводя себя в порядок, а после побежали ко второму выходу. Все еще не чувствуя абсолютно ничего, я поспешила за ними.
***
Так странно. Тысячи световых лет разделяют наши планеты, а построение даже в чужом мире так и остается построением. Сурового вида ящер прохаживался перед нашими рядами, рассматривая каждого... курсанта? Он делал замечания внешнему виду подопечных, тут же наказывая физическими упражнениями, обидно шутил по поводу внешности или еще каких недостатков и грозился, что сделает из нас «настоящих ящеров».