— Открывай.
— Что ты хочешь найти в моей спальне?
— Для тебя будет лучше, чтобы ничего не нашёл.
Дёргаю ручку и толкаю дверь, влетаю первой и застываю у кровати, сложив руки на груди. Взглядом припечатываю понятых у порога. Нечего глазеть. Пусть там и стоят, смотрят себе под ноги.
Чувствую себя отвратительно, когда Бахурин приступает к обыску. Шкатулка с украшениями, туалетный столик, косметика. Всё с абсолютно непроницаемым лицом. Осматривает полку с книгами, раскрывает рамки с фотографиями, на которых мы с Артёмовой.
Когда берётся за ручку комода, я не выдерживаю. Делаю шаг и хватаю его за предплечье.
— Там мои личные вещи, — говорю с расстановкой.
Бахурин опускает глаза на мою руку, а потом поднимает их и твёрдо смотрит в мои.
— Во время обыска это не имеет значения. Любые подробности и тайны личной жизни, выявленные в ходе обыска, если они не относятся к материалам дела, не будут преданы огласке. Мною будут предприняты соответствующие меры как должностным лицом.
Он машина, что ли? Ни чувств, ни эмоций. Во взгляде лёд и решимость выполнить поставленную задачу. Лишь оболочка от того человека, которого я знала и когда‑то любила.
— Вон, — киваю понятым, и они испаряются.
— Ты сама отказалась от свидетелей обыска, — он лишь пожимает плечами. — А теперь шаг назад, Злата. Не препятствуй следственным действиям, пока я не предпринял меры.
Поджимаю губы и отхожу. Заливаюсь румянцем, когда господин следователь начинает искать что‑то среди моего белья. А ему всё ни по чём, с таким же выражением он исследовал ящики с бумагами в столе Глеба.
Отвожу глаза, когда Бахурин достаёт из ящика мой вибратор. Чёрт возьми, большего позора в жизни у меня ещё не было. Это всё очень странно. Очень и очень. Мы же с ним… мы же спали с ним. Пусть один раз — мой самый первый, но всё же.
Чувствую, что начинаю дрожать.
— Господи, Демид, прекрати это уже! — не выдерживаю. — Там ничего нет.
— Я ещё не закончил.
Он раскручивает вибратор, вытаскивает аккумулятор, а потом хлопает пустым основанием по ладони. Мне приходится схватиться за спинку кровати, чтобы не упасть, потому что на руку ему оттуда выпадает что‑то очень маленькое. То, чего там явно быть не должно.
— Где флешка, Злата?
Бахурин смотрит остро, будто насквозь рентгеном просвечивает. А я слышу его голос словно через толщу воды. Мысли расползаются.
— Какая ещё флешка?
— Ключ‑переходник для этой карты, — в его голосе усиливается нажим. — Где она?
— Я не понимаю…
— Отвечай!
— Я не знаю, о какой флешке ты говоришь! — уже почти кричу, не выдерживая всего этого давления. — Что тебе нужно, Бахурин? Что ты ищешь? Эту штуку, которую ты достал, я вижу впервые, клянусь!
Он делает два медленных шага, подходит ближе.
— Это твоё? — приподнимает вибратор, заставляя желать сгореть прямо тут. — Вещь личная?
— Конечно, — сердце рвется в груди от стыда, страха и смущения.
— Кто имеет доступ в твою спальню? Муж. Кто‑то ещё?
— Я не знаю. Прислуга. Глеб вряд ли заходил в мою комнату, когда меня здесь не было.
— Ключ‑карта лежала так, что контакт с батареей был нарушен. Прибор бы не включился. Когда ты в последний раз использовала аппарат?
Отхожу от него на несколько шагов и закрываю лицо ладонями. Сюрреализм какой‑то. Стыд ощущаю почти физически, будто с меня кожу полосами сдирают.
— Я этой штукой вообще не пользовалась, Демид, — опускаю руки и поднимаю на него глаза. — Это подарила мне подруга. В прикол. Мы выпили вина, понажимали на кнопки, поржали и на этом всё, я просто положила его в ящик, потом собиралась выбросить. А вот это, что выпало, впервые вижу. Что это вообще такое?
По взгляду Демида не понять, верит он мне или нет, хотя я действительно говорю правду. Похоже на отмазку, не спорю, но это правда так. Однажды мы с Ларисой отмечали мой день рождения. Глеб был в командировке, а я не хотела никаких ресторанов и прочих увеселений, и мы просто остались дома у меня вдвоём. Артёмова торжественно вручила мне подарок и стала пьяно хихикать, пока я открывала. Даже сфоткала моё лицо, когда я распаковала гладкий розовый агрегат.
— Это составная часть флешки. Цифровой ключ, без которого нельзя считать информацию с неё. И я думаю, ты знаешь больше, Злата. Не хочешь рассказывать здесь, поговорим в участке, — с ужасом наблюдаю, как он вытаскивает из кармана наручники и демонстративно покачивает ими на указательном пальце. — В твоих личных вещах найдена важная улика, так что…
О Господи, он же не намерен арестовать меня? Заковать в наручники и показательно провести перед прислугой и соседями? И что дальше? Допрос с пристрастием? Я ведь не дура, он не просто так демонстративно начал копаться в моих трусах — хотел, чтобы я избавилась от понятых.