— Ты по адресу, бабушка? — протирает глаза Алик, нескромно зевая и потягиваясь. Неужели действительно уснул?
— К тебе, сынок, к тебе, — скрипит бабулька в ответ и, стуча деревянной палкой по кафельной плитке, подходит к столу. Одета она в бархатный балахон бордового цвета предыдущего столетия или двух. Запах одуванчиков окутывает пространство. Правда, я не знаю, как пахнут одуванчики, если они вообще пахнут. Но чувствуется именно так.
Я выпрямляю спину и поджимаю под себя ноги, чтобы ненароком не стать препятствием или жертвой железного наконечника ее клюки.
— Чай за ребеночком, что ли? — Алик продолжает открыто издеваться, и, если он разговаривает так со всеми посетителями, шансов на прохождение полноценной практики у меня нет.
— Да если подсобишь, не откажусь, — глухо смеется старушка, к удивлению разделяя его весёлый настрой.
— Ну, присаживайся, коль пришла, — молодой врач глубоко вздыхает. Работать явно не хочется, тем более с таким предметом древнегреческого производства. Я все это время сижу молча и внимательно наблюдаю, оттягивая подушечками пальцев кутикулы на ногтях.
— Что болит, бабушка? — Алик улыбается, и в прищуренных серо-голубых глазах проблёскивают искорки доброты. Хотя нет. Наверное показалось.
— Ой, да все болит, сынок, и спина и почки, да вот ещё бяда — кровушка опять вернулась, чай вспомнила молодость, — бабуля кладёт свой толстый файл на стол и плюхается в кресло напротив меня. Клюку припарковывает рядом. Я на всякий случай смотрю на свои руки, чтобы проверить, не прозрачная ли, так как меня, словно пустое место, в упор не замечают. Причем оба. Алик раскрывает файл и бегло пробегает глазами по страницам.
— Кровушка, эт нехорошо, — мычит он. — Много кровушки-то?
— Да нет, она-то по чуть-чуть льет да льет. Мож, беременная я? — старушка тяжело вздыхает, действительно веря, что такое возможно.
— А хотелось бы? — поддерживает её Алик.
Та смущённо покрякивает.
— А дед-то живой? — продолжает ребячиться Алик, а я с трудом подавляю смешок. Ослу понятно — бабушка в глубокой менопаузе, беременностью тут и не пахнет, но парень не собирается разочаровывать её.
— Да помер уже давно, — машет та рукой.
— А как же забеременела-то без деда? — Алик удивлённо отрывает взгляд от бумаг и смотрит на неё.
— А бог его знает. С божьей помощью та все может быть, — пожимает плечами старушка.
— От святого духа, значит? — Алик, посмеиваясь, закусывает губу и качает головой из стороны в сторону. Бабулька кряхтит в ответ.
— Ну давай в смотровую.
— А что делать-то будешь?
— Ребеночка делать, ребеночка.
Я закрываю рот рукой и приглушенно хрюкаю. Бабушка согласно кивает и только сейчас замечает меня.
— А это кто такая, молоденькая? — спрашивает удивлённо. Неужели я до этого действительно числилась напольной лампой?
— А это наш новый стажёр, Алла... Как там тебя по отчеству?
«Курить меньше надо», — чуть не слетает с языка. Клетки мозга не восстанавливаются. А там, наверное, уже все прокуренно до дыр.
— Анатольевна, — не глядя на руководителя, обращаюсь я к старушке.
— Хорошо, когда врачи такие молодые и красивые, — заключает та, тяжело приподнимается на подлокотниках, встает и идет в комнату, расположенную рядом.
«Молодые и красивые, — вторит голос в голове, — это самые необходимые качества, которыми должен обладать врач. В особенности, гинеколог-мужчина».
Становится понятным, почему она пришла именно к нему. Но, подумав так, я резко одергиваю себя. Что-то совсем остервенела из-за этого недодоктора. И совсем он не красивый! Так, может, только чуть-чуть.
— Рейтузы-то снимать? — тем временем кричит из смотровой бабуля.
— Снимать, конечно. А то как же в рейтузах-то делать будем? — улыбка преображает лицо Алика, он поворачивается ко мне, прицокивает языком и подмигивает. Настолько неожиданно, что я подмигиваю в ответ. Непроизвольно. Двумя глазами. Нервный тик. Хорошо, что он уже опускает голову и записывает жалобы посетительницы в файл. Параллельно задаёт мне несколько вопросов по теме кровотечения в пост-менопаузе. Я отвечаю почти на все. Алик довольно хмыкает. Бабуська молчит.
— Ну, готова? Аль померла? — выкрикивает он, поднимаясь и потягиваясь.
— Да жива ещё. Иди ужо, милок.
Мы заходим в смотровую. Вдоль стены кушетка, рядом ультразвуковой аппарат. Гинекологическое кресло расположено посередине, и бабулька на нем. Разделась полностью и ноги цветной простынкой прикрыла.