К Светке? Не хочется напрягать подругу. Та сама на мели. После вечеринки, на которую зазря спущено немало денег, она ходит с голым карманом и существует за счёт бойфренда. Какого-то. Очередного. В подробности ее личной жизни я не вникаю, со своей бы разобраться.
Можно обнаглеть и занять денег у будущего мужа. Хоть какая-то польза от фиктивного брака. Но эту мысль я тоже отвергаю, не успевает она добраться до сознания и начать соблазнять своими преимуществами, которых всего одно: у него точно есть деньги. Судя по машине, на которой он разъезжает, и по часам, болтающимся на руке, живёт он не на одну зарплату.
«Даже думать не смей!» — приказываю сама себе. После выступления у заведующей Алик ещё долго посмеивается мне вслед. Медосмотр, правда, ставит, когда мы спускаемся в его кабинет, а потом начинает глупо шутить, что у всех нормальных женщин путь к сердцу мужчины лежит через желудок, у меня же — через другого мужчину и кресло, которое, к слову, мне легко удается избежать. На счет легко — согласна, хорошая шутка. Только мне не смешно. Ухожу, оставив его с довольной рожей, а себя с заполненной санкнижкой. Победой это назвать трудно. Но что за война без поражений?
Забываюсь за своими мыслями и соскальзываю с тротуара. Баланс сохранить удается: спасают кроссовки. В очередной раз убеждаюсь, что каблуки и Женька — зло. Была бы сейчас в туфлях, точно не обошлось бы без последствий. Женька — одно из них. Теперь в эту категорию входит и Алик. Он — последствие Женьки. Не жизнь, а какой-то паровоз из причинных неудач. Длинный коридор распахивающихся и закрывающихся мне на нос дверей. Так много пустых комнат, но меня тянет либо в подвал, либо в чулан.
Останавливаюсь и чихаю от внезапно посетившей идеи — а почему бы не сдать в аренду один из углов в моей квартире?
Свободного места хоть отбавляй. Четырёхкомнатные апартаменты, предусмотрительно купленные отцом «про запас», в основном пустуют, так как тремя из комнат я вообще не пользуюсь. Кухня просторная, коридор большой, все спальни расположены отдельно друг от друга. Ещё со времен учёбы я мечтаю пожить в общежитии. Но мне этого так и не удается. Заботливые родственники аргументируют запрет тем, что в общаге слишком много народу и тараканов. На последнем делается особый акцент, так как насекомые там наглые и хлорофосоустойчивые. Абсолютно не вытравляемые. Потому что бомжи-кочевники. Родители знают, куда давить, чтобы наверняка. С детства у меня боязнь к подобной живности. Один из их подвида, а именно, навозный жук, бомбардировал как-то в школьном походе мой глаз. После этого меня прозвали жукоглазкой, и проходила с этим прозвищем я до восьмого класса.
Так что настает время реализовать свою давнюю мечту. Найти какую-нибудь скромную девочку-студентку. Можно двух. Которые за приемлемую плату будут блюсти мой порядок и покой.
Дома я вооружаюсь телефоном, карандашом и газетой и плюхаюсь на диван. С наслаждением утопаю в его подушках. Этот диван специальный. Плюхательный. Я его выбираю долго, преплюхавшись на все диваны в мебельных магазинах. Критерием отбора служит то, что после падения я должна раствориться в нём полностью. Но когда я всё же нахожу подходящий, папа заявляет, что плюхательный спальный гарнитур и плюхательные стулья в столовую со мной искать не будет. Хватит ему недовольных взглядов консультантов и продавцов, которыми они провожают меня, разбегающуюся для опробования очередного варианта.
Развернув газету, я сразу натыкаюсь на нужное предложение:
«Сниму квартиру-комнату за любую цену. Срочно!»
Коротко и ясно. Ниже следует номер телефона и имя — Джульетта Петровна.
Мне тоже нужно срочно!
Обвожу карандашом объявление в надежде, что эта Джульета еще не нашла свою обитель, и следом набираю её номер.
«Ну что ж, Джульетта, так Джульетта, — отгоняю мысль о странном имени. — Главное, чтобы без Ромео».
В ожидании начинаю грызть карандаш. Но отвечают сразу:
— Алло, Джульетта Петровна на телефоне, слушаю вас великодушно, — томный голос по полной программе приветствует меня. На девочку-студентку непохоже. Как и на кого-то немного старше. В голове формируется образ тучной дамы бальзаковского возраста с пышной шевелюрой, парадным макияжем, большим пузом и на тонких шпильках.
Я придавливаю карандаш несколько сильнее нужного. Раздается хруст. Теперь одна его половина торчит у меня в руке, другая в зубе.
— Алло, вас слушают, говорите, — поёт мелодичный голос.
— А-м, конефно-конефно, — спешу ответить, при этом пытаясь вытянуть застрявший обломок. Но не тут-то было. Он залезает глубже. Тогда я обхватываю его двумя пальцами и начинаю выковыривать ногтём. — Я по объяффению, соффсфенно говоя.