— Да мы тут... в загс собираемся. — Хочется уколоть побольнее, и я говорю ему правду. Впервые за короткий промежуток времени. В груди лучиком света пробивается на свободу гордость. До этого каждая встреча все больше накрывает ее обломками лжи. Но твёрдый палец руководителя, недовольно врезающийся мне под ребра, тут же возвращает ее обратно. Наверно, это секрет. Был.
— В загс, значит? — в голосе Женьки сквозят нотки недоверия. Он складывает руки на груди и поднимает бровь. Сама не знаю, зачем и, главное, почему, я все ещё хочу ему что-то доказать. Какой-то комплекс неполноценности просто. Хотя я думала, что давно от них избавилась.
— Конечно, в загс. Правда, дорогой? — так хочется врезать Алику локтем под дых, ведь его палец уже пробуравил тоннель в моих лёгких, но я лишь поворачиваюсь, изменив положение его руки и обнимаю за шею. В глаза не смотрю, чтобы не было потом стыдно. И ответно сжимаю ногтями его кожу над воротником. Тело руководителя тут же напрягается, и он сквозь зубы радостно рычит:
— Конечно, зая.
«Зая!» — как странно это слышать из его уст. Неужели он способен быть ласковым и добрым? Верится с трудом.
— Ну-ну, не забудьте на пирушку позвать, — без особого энтузиазма выдыхает Женька. Не заподозрив фальши, он бормочет что-то себе под нос и поворачивается в сторону больницы.
Я тут же расцепляю руки и запрыгиваю в машину. Только не смотри. Только не смотри. Но краем глаза все же замечаю на шее Алика красное пятно.
Начинает накрапывать дождь, и он не комментирует разыгранную сцену, а запахивает посильнее куртку, быстро оббегает капот машины и садится на водительское кресло.
— То же мне, невеста без места. Паспорт с тобой? — запоздало хмыкает, растирая ладони.
— Да, — отвечаю односложно, потому что на всякий случай обиделась, и отворачиваюсь к окну, хотя так и подначивает спросить: почему это без места? Всё у меня на месте. И место тоже!
Всю дорогу до загса мы едем молча. Меня сразу укачивает, и я проваливаюсь в сон. Просыпаюсь от того, что Алик пихает в плечо.
— Всё счастье проспишь, лягушка-несмеяна, — очередная неудачная шутка вываливается из его рта. Уж кто тут из нас жаба, понятно и без слов. Но он, видимо, другого мнения.
На входе нас встречает стройная красивая женщина и приветствует доброжелательной улыбкой.
Вернее, так должно быть. На самом же деле нас окатывает холодным взглядом грузная рыжая тётка с засаленными волосами, расположившаяся за широким столом в кабинете, куда мы проходим после часового ожидания в очереди из двух человек.
Наверно, немногим хочется регистрировать отношения законным образом, и сорок минут из шестидесяти уходит на то, что тётка неизвестно чем занимается за закрытой дверью, ведь посетители у нее не задерживаются более пяти минут. А далее следует: «Подождите, административное совещание», — с вывешиванием соответствующей таблички.
В итоге Алик начинает пыхтеть и уже собирается идти к начальнице. И идёт. Но оказывается, что эта тётка и есть начальница, поэтому ничего не остаётся, как выпускать пар без криков, что он и делает прямо в приемной, нагло закуривая сигарету и игнорируя возмущенные возгласы секретарши. Та звонит секьюрити, но до того, как последний поспевает, нас вызывают в кабинет. Окурок Алик тушит в пепельницу, аккуратно припрятанную за кадкой фикуса на подоконнике, и презрительно фыркает.
— Заявление, паспорта... — Ни здрассте, ни пожалуйста. Вежливость бьёт ключом. Наверное, должность обязывает. Что ж.
Я достаю из сумочки паспорт, который всё забываю выложить после оформления документов в интернатуру. Присесть нам никто не предлагает. Да и некуда. Помещение большое, но пустое, как бальный зал. Из мебели только стол с допотопным компьютером посередине и у окна книжный шкаф.
— Вот, пожалуйста, — я кладу документ бабе на стол. Алик делает то же самое. Тётка не реагирует на мою реплику, оставаясь хмурой. Видимо, достали её предыдущие посетители. Целых два.
— Белая Алла Анатольевна? — Она вбивает в базу данных мое имя.
— Так-так, значит, были уже замужем? — Язвительные нотки в голосе не предвещают ничего хорошего. — А что же должного штампа нет?
Смачно плюнув на палец и пролистав все страницы, она закрывает мой паспорт и вопросительно смотрит глазами-бусинами.
Я растерянно топчусь на месте.
— Какое это имеет отношение к делу? Мы в разводе. А паспорт я меняла в связи с потерей.
Ну да, был такой случай. Правда, потеряла специально после скандала с Женькой, мелко порезав на кусочки, спалив, а потом развеяв прах из окна, но это неважно.
— А муж-то знает, что в разводе?
И сейчас я не совсем понимаю, какого из мужей она имеет в виду: прежнего или будущего-липового?
— Вот, заметочка у меня тут, — продолжает тетка, тыча круглым пальцем в монитор, — что брак за вами всё ещё числится. Никакой записи о разводе нет.
— Как так?
Я слегка нагибаюсь и ошарашено всматриваюсь в экран. Такого не может быть! Ведь я точно помню. Нам даже бумажку специальную выдали, да только не знаю, где она сейчас.
— Это невозможно. Проверьте ещё раз.
— Я уже всё проверила, — злобно гаркает представительница супружеских органов и закрывает файл. — Нечего делу меня учить. Сначала разведитесь как следует, а потом замужничайтесь сколько надо.
Судя по поджатым губам и презрительно опущенным уголкам рта, на дискуссию она не настроена, и я решаю, что полезнее для здоровья будет запрячь сюда Жепусика, раз распрячься, как полагается, он не смог.
Алик, до этого молчавший, хлопает себя ладонью по лбу, манерно закатывает глаза, плюется нецензурным пожеланием доставить удовольствие чьей-то матери и выходит, с силой пнув ногой дверь.