Выглядит та, к счастью, неплохо: постанывает, лёжа на боку и держась за живот, но больше ничего. Ни лужи крови, ни размозженной физиономии.
Мое лицо серьезно, я поднимаюсь и выхожу из-за стола. И только по дрожащему левому мизинцу можно понять, насколько я нервничаю.
Прошу медсестру перевезти ее в смотровой кабинет и первой захожу туда. Медсестра — на этот раз это совсем молоденькая девочка, послушно кивает и, вцепившись за ручки каталки до побеления костяшек, ввозит ее за мной. Она беспрестанно кусает нижнюю губу и напугана больше меня. Это придаёт сил. Все-таки я хозяйка положения, а значит, надо действовать.
Взяв у нее из рук карту, где собраны краткие сведения с приёмного покоя, я бегло просматриваю ее.
ДТП... Врезалась в мусорный бак... Первая беременность... Хронических заболеваний нет... Давление и сердечные показатели в норме.
Женщина тут неслучайный гость. Она находится под наблюдением за развивающейся беременностью у Алика Кидаловича. Надо признаться, оформлено всё достойно, не к чему придраться.
Медсестра помогает перелечь женщине на кушетку для УЗИ.
«Последняя менструация, предполагаемая дата родов... — эти записи сделаны врачом приемного покоя. — Срок двадцать семь недель. Двойня. Состояние стабильное... Стоп, стоп...»
Мой взгляд быстро возвращается назад.
«Двойня?! Только этого мне не хватало!»
Захлопнув карту, я кидаю ее на рядом стоящий столик и смотрю на пациентку.
«За какие праведные поступки мне Бог подбросил её?»
Та лежит и хлопает ресницами, в свою очередь подозрительно рассматривая меня.
Не доверяет.
Медсестра уже освободила ее живот... огро-о-омный живот... и обильно смазала гелем.
Кстати, а почему Алик Бабникович работает без медсестры?
Эта вроде бы вполне естественная мысль посещает меня только сейчас.
Ладно, потом выясню.
— Вероника? — я серьезно обращаюсь к беременной. Руки приходится засунуть в карман халата, чтобы унять взбесившийся мизинец. — Как самочувствие? Боли есть?
— Немного, внизу живота... — бормочет девушка, морща лоб.
— Какие-нибудь выделения, кровь?
— Нет, — она отрицательно качает головой.
— Как шевеление плодов?
— Ага...
Всеобъясняющий ответ.
— Хорошо. Сейчас мы сделаем УЗИ, чтобы убедиться, действительно ли все нормально, — эти слова я проговариваю больше для себя.
Вероника согласно кивает.
Я беру датчик. Он начинает вибрировать в моей трясущейся руке. Быстро прикладываю его к животу, нажимаю кнопку на клавиатуре. На экране высвечивается «что-то». В буквальном смысле этого слова. Что это, разобрать невозможно. Медленно провожу им по гладкой поверхности кожи. Слава Богу, пациентка не замечает моего напряженно-недоуменного состояния, её внимание полностью приковано к монитору.
— Ну как? — резонный вопрос.
— Подождите. — Я с умным видом вглядываюсь в постоянно меняющуюся бело-черную картинку. Найти бы хоть голову или сердце, хотя бы одно из них. — Все вопросы после окончания исследования.
Как странно. Когда Алик вчера производил те же самые манипуляции, у него получалось достаточно просто и легко. Пусть и нечетко, но я смогла увидеть хотя бы пальцы. Сейчас же — тёмный лес.
Что делать?
Я исследую практически весь живот. Да где же вы: руки, ноги, голова?!
Несколько раз совершенно случайно мне удаётся наехать на сердце одного из партизанов, находящегося слева. Братик справа усиленно маскируется. Как только я подъезжаю к месту, где по моим расчётам должен находиться его пульсирующий орган, он тут же переворачивается на другой бок, полностью меняя картинку. В конце концов мне надоедает гоняться за ловким малым, и я, логично рассудив, что раз шевелится, значит, с ним тоже все в порядке, заканчиваю исследование.
Надо бы ещё обследовать плаценту, но тогда мой осмотр продлится два часа, не меньше, и в итоге я все равно ничего не пойму.
Судя по мягкому животу женщины, гипертонуса матки нет, а значит, остаётся полагаться на Бога и надеяться, что с плацентой тоже все хорошо.
Я все с тем же серьёзным выражением лица вытираю датчик салфеткой.
— Помоги ей встать и проводи в мой кабинет, — отдаю приказ медсестре, стараясь не смотреть на пациентку, и направляюсь к двери, проклиная жизнь, работу и Александра Свиньяловича.
— Доктор. — Голос Вероники заставляет обернуться. — А кто у меня? Мальчик или девочка?
Я удивлённо смотрю на неё.
— Сейчас это самое важное? — недовольно качаю головой. — Одевайтесь.
И выхожу за дверь.
Быстро пролистав файл с записями Алика, нахожу-таки заметку о том, что двойня состоит из мальчика и девочки. Ну, будет теперь, что сказать.