Бар появился неожиданно, уже в конце мероприятия. Он был в темном пальто, которое положил на оказавшийся рядом с ним стул. С бокалом в руке подошел к стоявшему в стороне недавно прибывшему в посольство новому советнику, руководителю западноберлинской группы Николаю Михайловичу Гусеву. Советник Гусев здесь, на этом приеме, был по положению старше всех присутствовавших. Я думаю, кто-то подсказал Бару, к кому следует подойти. Странно, но советник слабо владел немецким для политической беседы. Я оказался рядом. Николай Михайлович подозвал меня. Наша беседа с бокалами в руках оказалась довольно длительной, наверное, не менее полутора часов. По возвращении домой я на свежую память сделал соответствующие наброски, а позже на работе составил запись беседы, как принято, от имени главного лица, в данном случае Н.М. Гусева, с фиксацией числа и продолжительности беседы и указанием присутствующего при этом лица, то есть себя.
Запомнились некоторые детали из беседы, примечательные своей необычностью, откровенностью. Чувствовалось, что Бар опытный переговорщик. Он как бы «втягивал» собеседника в разговор, умело навязывал ему свои формулировки, свою точку зрения. Он очень откровенно рассказывал о себе, включая некоторые интимные подробности своей биографии, как бы показывая свою искренность, в надежде получить что-то подобное и откровенное взамен. Do ut des — «я даю, чтобы ты дал».
Он рассказывал о своей юности и увлечениях. О перенесенном им на фронте и о тяжелейшем послевоенном экономическом подъеме Германии. О попытках германских социал-демократов наладить контакты с трудящимися других стран, действуя там через легальные политические партии левого толка. О наведении мостов речь еще не шла. Он поведал любопытную историю о своей юношеской мечте стать летчиком-истребителем. И это ему удалось. Процесс обучения пилотов в люфтваффе очень длительный. Он превышал по количеству часов самостоятельных полетов многократно подготовку советских летчиков в довоенный, особенно в военный период. Бар добровольно пришел в авиацию. Мечта сбылась. Он стал курсантом военной школы летчиков-истребителей. Война «перевалила» за ее вторую половину. Уже прошли Сталинград и Курск. Бои шли на Украине. Правда, еще не было высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года. Они, молодые пилоты, не верили в поражение Германии. До выпуска, присвоения офицерского звания и вылета на фронт оставались считанные дни. Оказывается, у немцев тоже хорошо работали «особые отделы». Выяснилось, что у Бара бабушка еврейка. В немецкой люфтваффе могут сражаться только чистопородные арийцы. И это было так. Даже при недостатке квалифицированных пилотов, а курсант Бар являлся таковым, его лишили права офицерского выпуска, присвоили воинское звание фельдфебеля и отправили на фронт в пехоту. Пропала мечта умереть за фатерланд в воздушном бою. Но он заработал право умереть на земле. Этого, к счастью, не произошло…
Он довольно жестко обвинял Сталина в массовых репрессиях, но при этом соглашался и с нашими доводами. Он не понимал политику ВКП(б) — Коминтерна, заключавшуюся в отказе от союза со всеми демократическими и иными антинацистскими силами в Германии, прежде всего с социал-демократами, что позволило прийти Гитлеру к власти.
Я запомнил его фразу: «Вы, большевики, нетерпеливы. А в политической борьбе нужно иметь большое терпение. Вы всегда торопитесь. Вам подавай все сразу. Вы за кровь и за борьбу на баррикадах. Мы, социал-демократы, ведем другую политику. Политику реформ в интересах трудящихся. Мы за парламентский путь борьбы. Но мы ведь тоже за социализм».
Мы отвечали Бару так, как тогда требовалось, и мы считали это правильным и единственным ответом на его политические оценки. Но, в общем, Эгон Бар произвел впечатление честного и политически выдержанного человека. Чувствовалось, что он настроен развивать личные контакты с нами с позиций западноберлинского сената, а стало быть, с позиций одного из ведущих лидеров социал-демократической партии В. Брандта.
По-моему, была еще одна встреча с советником Гусевым, но у него был другой переводчик. Кто именно, не помню. Вскоре Н.М. Гусева сменил Виктор Николаевич Белецкий. Виктор довольно длительное время встречался с Баром, о чем свидетельствуют записи бесед.