Виталий и Виктор минуют несколько дверей и наугад открывают одну из них. В ложе полумрак. Осматриваются. Здесь всего три кресла в один ряд. Они сделаны из темного мореного дуба. Ножки резные, фигурные. Центральное кресло еще более впечатляет своей искусной резьбой и более высокой спинкой. Оказалось, что эта ложа находится в самом центре яруса. В других ложах слева и справа количество кресел значительно больше, пять или даже шесть. И почему-то только одно из кресел с подчеркнуто высокой резной спинкой… Они трогают черную, ласкающую руки мягкую кожу. Виталий предлагает Виктору сесть, и они опускаются на мягкие сиденья. Виталий размещается в центральном кресле. Так продолжается несколько минут. Друзья весело переговариваются, делятся впечатлениями. Неожиданно в зале появляется сразу несколько человек. Из боковых дверей в зал-амфитеатр начинают входить люди. Их уже довольно много. Это явно не рабочие, занимающиеся ремонтом и отделкой помещения. Это же депутаты! Друзья понимают, что скоро начнется рабочее заседание парламента. Из зала некоторые депутаты смотрят в их сторону, что-то говорят друг другу и показывают на них. Только сейчас до сознания молодых людей доходит, что они находятся в правительственной ложе. Это обжигает сознание как молния. Сидеть в кресле президента Республики Виталию уже неуютно. Конечно, их не имеют права задерживать и тем более выдворять из парламента. Представители оккупационных держав имеют право присутствовать на заседаниях парламента. Но не в ложе президента! Поэтому самое неприятное — пресса. Не дай Бог, если о русских, занявших места в президентской ложе, станет известно местным газетчикам! Неприятностей не оберешься! Впрочем, ни страха, ни угрызений совести у них не появляется. Ну, подумаешь, ошиблись, ложи для сотрудников Союзнической комиссии, дипломатов и прессы находятся рядом с ложей президента. Они быстро покидают ложу и переходят в другую. Они уверены, что возможный щекотливый инцидент исчерпан. Но на всякий случай высокому начальству о том, что случайно попали в ложу президента Республики, решили не рассказывать и перед сослуживцами излишне не хвастаться. А прессу на следующий день все же внимательно просмотрели.
Заканчивая рассказывать эту приключившуюся с ним историю, Виталий сказал:
— Как я ни старался, каких-либо особых чувств и впечатлений от сидения в мягком кресле президента Австрии я не пережил. И ничего особенного не почувствовал. А жаль! Думал, что это будет как-то более волнительно! Впрочем, это и естественно, ведь в те годы мы имели дело с теми, кого Сталин называл социал-предателями.
КУРЫ-НЕСУШКИ И МОЦАРТ. 1968 год
Я выехал в Западный Берлин, чтобы встретиться с моим добрым знакомым и довольно известным журналистом. В прошлом он несколько лет работал радиокомментатором в РИАС под именем Сэма Йензена, а затем ушел на вольные хлеба, то есть стал свободным журналистом. Такая работа ему нравилась, и он, как сам говорил, «наконец-то обрел независимость и свободу». Он был мне интересен тем, что хорошо знал западноберлинскую журналистскую среду и его почти всегда можно было видеть на приемах, где присутствовала пресса. У меня сложилось впечатление, что он был знаком со всеми журналистами, издательствами в Западном Берлине. Писал он на любые темы, имея только одну цель — прилично заработать. И это у него получалось, как он утверждал, довольно успешно. Хорошо фотографировал, в чем ему помогала гражданская жена, фотограф по профессии, сотрудничавшая с несколькими журналами. Внешне он был худощав, подвижен, всегда в хорошем настроении. Он просто лучился радостью, распространяя ее на окружающих. Есть такие люди, я встречал подобных. Великолепный рассказчик и анекдотист.