— Устно ничего не передавал?
— Нет, — говорю.
Еще одна пауза. Наконец посол произнес:
— Ладно, спасибо! Я придумал лучше.
Не знаю, о чем шла речь в этом «послании» министра, так как я не должен был знакомиться без особого на то разрешения с содержанием этой, в общем-то, секретной переписки.
— Что мне делать? — обратился я к все еще о чем-то размышляющему послу.
— Сейчас вам возвращаться не надо. Мы закончим обедать и поедем вместе. Я сам посоветуюсь дома и доложу результаты. Но наше предложение западными послами уже принято. Сейчас у меня будет короткая встреча с журналистами перед зданием, на выходе. И сразу же вместе уедем.
Вскоре посол пришел в своей рабочий кабинет, где я стал невольным свидетелем того, как наш советник-эксперт, правая рука Абрасимова на переговорах Юлий Квицинский помогал послу заучивать немецкую поговорку «Ende gut — alles gut!», которую следует понимать в русском переводе, как «Все хорошо, что хорошо кончается» или «Конец — делу венец».
У посла по-немецки это получалось с трудом. С присущей ему настойчивостью он преодолел это препятствие. В сопровождении членов нашей делегации Хрусталёва и Санникова Петр Андреевич вышел из здания. На лужайке перед входом толпа журналистов. Все ждут, что скажет наш посол. Беспрерывные вспышки фотоаппаратов. Работают кино- и телекамеры. К послу, стоявшему на ступенях, протянулись десятки рук с микрофонами. Выдержав паузу, посол медленно, но громко и отчетливо, чеканя каждое слово, произносит ставшую знаменитой, только что заученную им немецкую поговорку, которая уже в ближайшие часы стала достоянием мировой прессы и всех радио- и телекомпаний. Интересна была реакция западных журналистов, услышавших слова посла первыми. Шумная, веселая и одобрительная…
На вилле министра на первом этаже до появления Громыко посла встретили помощник министра Макаров Василий Георгиевич, Токовинин Аврелий Андреевич — завсектором в Третьем европейском отделе МИД, ответственный за Западный Берлин, и сотрудник этого сектора Коптельцев Валентин Алексеевич. Все трое настоятельно требовали от Петра Андреевича показать им отправленную ранее со мной записку министра, которую посол так и «не смог найти» ни у себя в рабочей папке, ни в карманах одежды. Так он эту записку и не вернул. Вскоре посол поднялся наверх к министру для доклада.
Должен сказать, что с тяжелой и сложной политической задачей по организации и проведению четырехсторонних переговоров по Западному Берлину посол Абрасимов, к удивлению многих наших дипломатов-германистов, справился блестяще. Его острую реакцию, умение вести сложную политическую беседу, находить выходы из запутанных ситуаций признавали не только мы, карьерные дипломаты со специальным образованием и подготовкой, но и наши противники. Правда, следует сказать, что и помощники у него были достаточно сильными. Вот так, выполняя роль «спецкурьера», я невольно стал участником и свидетелем этого примечательного, поистине знаменательного, если не сказать эпохального, события международной жизни — четырехсторонних переговоров по Западному Берлину.
«ПИЖАМНОЕ СОВЕЩАНИЕ» В РЕЗИДЕНЦИИ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ А. А. ГРОМЫКО В БЕРЛИНЕ. Август 1971 года
Завершался последний раунд переговоров. Ему предшествовала целая серия рабочих контактов и встреч между советниками и помощниками послов и самими послами. Основное внимание уделялось встречам с американским послом Рашем. Казалось, все обговорено и согласовано. Наконец-то достигнута окончательная договоренность по самому сложному стержневому политическому вопросу: Западный Берлин не является составной частью ФРГ и не будет управляться ею и впредь. Все было согласовано и с Москвой. Однако наш мудрый министр знает, что делать. Он решил подстраховаться, как я думаю, во избежание мало ли каких возможных осложнений. Поэтому он буквально на два дня появился в Берлине. Инкогнито. О его приезде знал самый узкий круг сотрудников посольства и только первые лица в Республике. Ни единой строчки в прессе. В резиденции министров в Панкове (район Берлина) за день до начала встреч «четверки» было проведено совещание с участием всего нескольких человек. Договорились, что в случае возникновения любой нештатной ситуации ему нарочным из Западного Берлина будет немедленно доставлена информация. Роль нарочного была отведена мне.