Сын немецкого врача-коммуниста Фридриха Вольфа, более известного как писатель и драматург, он с молоком матери — убежденной коммунистки — впитал в себя коммунистические идеалы. Вместе с младшим братом Кони они восторженно слушали рассказы родителей об их первой поездке в Советский Союз, который казался им сказочным царством, где правили Добро и Справедливость, торжествовали провозглашенные Французской революцией Свобода, Равенство и Братство. Они с гордостью носили красные пионерские галстуки и хотели быть такими же борцами за счастье трудящихся, как их родители.
Вся его жизнь с детских лет была сплошной конспирацией и сопряжена с опасностями. Мальчишкой он вместе с братом распространял коммунистические листовки и собирал деньги для бастующих рабочих, скрывая это поручение взрослых от непосвященных. Хранить эту тайну было особенно тяжело — он считал себя «настоящим политическим бойцом и очень взрослым», и ему так хотелось похвастаться перед друзьями-ровесниками.
Перешедшего из-за угрозы ареста на нелегальное положение отца разыскивало гестапо. Нацисты врывались в их дом в поисках любых следов принадлежности к компартии, добиваясь от маленького Маркуса показаний на родителей и угрожая расправой и заключением в концлагерь, требовали указать место нахождения отца. Вот тогда-то он впервые услыхал, что он не только опасный государственный преступник, как и его родители, но к тому же еще и еврей, которому не место в арийском обществе.
Спасая семью Вольфа от неминуемого ареста и расправы в концлагере, друзья-коммунисты через Швейцарию переправили их во Францию. Наконец в 1934 году они всей семьей эмигрируют в Советский Союз… Вот она — старая Москва дребезжащих трамваев, конных пролеток и ломовых извозчиков, изредка мелькавших авто, шум и пыль новостроек. Их воображение поразило громадное количество старинных деревянных домов и красивейших богатых особняков из прошлого, грохот расширяющейся улицы Горького с перемещением крупных зданий. Они восторгались строящимся метро, красота станций которого до сих пор удивляет и восхищает всех, кто знакомится с этим чудом подземной строительной техники.
Как писатель-антифашист, Фридрих Вольф получил маленькую, но отдельную двухкомнатную квартиру со всеми, как тогда говорили, удобствами в центре Москвы, рядом с Арбатом, в Нижнем Кисловском переулке. На этом доме в 1988 году, в 100-летие старика Вольфа, была установлена мемориальная доска-барельеф с изображением отца Маркуса — Фридриха Вольфа и брата Конрада — известного кинорежиссера и президента Академии искусств ГДР…
Новые и часть старых друзей Вольфов в Москве были известные писатели, поэты, режиссеры, артисты. Среди близких друзей был сосед по дому советский драматург Всеволод Вишневский, искренне друживший с Фридрихом и много сделавший для этой семьи. С его помощью Фридрих Вольф получил советское гражданство в 1939 году, что позволило ему в 1941 году выехать из Франции в Москву, когда он был интернирован французскими властями после разгрома республиканской Испании фашистским режимом Франко. Не получи вовремя Вольф советский паспорт, участь его была бы однозначной — смерть в застенках гестапо.
В Москве Вольфы сохраняли прежний европейский быт, тщательно поддерживаемый мамой Эльзой, и раз и навсегда, как и раньше у них в Германии, в доме был установлен четкий немецкий порядок и дисциплина: Ordnung muss sein. И все же что-то пока едва уловимое произошло с Маркусом и Кони. Ну, во-первых, что это за имена такие: Маркус и Кони? Отныне и навсегда Маркус своими новыми московскими друзьями — уличными мальчишками переименовывается в Мишу, а Конрад-Кони — в Николая-Колю. И это еще не все! Что это за штаны такие они носят? Какие-то немецкие брюки-гольфы! Пусть их носят фашисты в Германии! Долой! Иначе ты не наш!
Как всегда, мама Эльза правильно поняла обстановку и справила братьям длинные брюки. Очень скоро этих вихрастых немецких ребятишек нельзя было отличить от обычной горластой арбатской шпаны. Теперь все дворы и чердаки были в их власти. Русский язык, нравы и обычаи этого замечательного народа быстро, а затем и навсегда вошли в сердца и мысли братьев Вольф. Русские покорили их простодушием, открытостью, только этому народу присущим характером и необъятной душевностью, любвеобильностью к друзьям и беспощадностью к поработителям, угнетателям, врагам. В то же время только русские так умели прощать и помогать вчерашнему противнику. Маркус-Миша был весь во власти души этого народа. Отношение русских друзей, да и всего московского окружения к семье Вольфов — немецких эмигрантов-коммунистов — завораживало маленького Мишу. В школе, среди арбатских дворовых мальчишек он чувствовал себя не только равным с ними, но знал, что они всегда готовы прийти ему на помощь. Примечательно, что, когда Вальтер Ульбрихт включил Маркуса в состав первой группы немецких коммунистов, вылетавших в 1945 году в поверженную Германию, тот неудачно попытался отказаться, мотивируя желанием продолжить учебу в МАИ. Желание не ехать в Берлин было искренним, он считал своей родиной Советский Союз. Москва была ему ближе и роднее Берлина, бывшего оплота фашизма… После 11 лет жизни в Советском Союзе он чувствовал себя русским. Не немцем и тем более не евреем, хотя никогда не скрывал и не стыдился своих еврейских корней. И конечно же неслучайно спустя годы многие знавшие его в ГДР называли Мишу «полурусским», да он и сам себя считал более москвичом, чем берлинцем. Братья не только говорили на ставшем для них родным русском, но и мыслили на нем. Правда, мудрая и практичная мама Эльза все же заставляла сыновей в доме общаться с ней и отцом на немецком. Братья полюбили русскую кухню во всем ее разнообразии и национальных изысках, тем более что оба с детства мечтали выйти из-под опеки родителей-вегетарианцев, особенно отца. Неслучайно в будущем Миша посвятил русской кухне целую книгу, кстати, связанную с разведкой, и сам весьма обоснованно считал себя специалистом на уровне одного из лучших по пельменям и борщам. Действительно, его знания и умение по приготовлению многих блюд русской кухни можно считать профессиональными на уровне шеф-повара приличного московского ресторана.