— Мессир Ипполито! Что вы здесь делаете?
Перед ним стояла Вивиана, их служанка.
— А? Что? Я… — он поднялся. — Что делаю? Ничего. Что ты хочешь?
— Госпожа велела разыскать вас.
— Меня?
— Ну конечно… Она уже полчаса ждёт вас.
Ипполито потёр ладонью лицо и направился к себе. Стало быть, Джованна решила навестить Соларентани вечером, попозже? Что ж… разумно. Он распахнул дверь и замер. Принаряженная Джованна в изумрудном платье сидела в комнате вместе с Маттео, своим пасынком, и при его виде вскочила.
— Ну, наконец-то! Где ты был?…
Стол был празднично накрыт, жена и сын, переглянувшись, дали знак двум скрипачам и виолисту. Зазвучала музыка, и тут Ипполито были вручены подарки: дорогое издание книги «О граде Божьем» блаженного Августина, его любимого автора, и великолепный набор для стола с золотой чернильницей, перьями и стилами. Монтальдо сжал зубы. Идиот… Сегодня ему пробило сорок семь лет.
Он оставался идиотом ещё три дня, не спуская глаз с жены, но Джованна Монтальдо так и не удосужилась навестить Флавио Соларентани.
В череде скорбных событий последних дней мессир Альдобрандо Даноли был рад только тому, что новому убийству не предшествовали изнуряющие его видения. Он спокойно спал всю прошлую неделю. На турнир не поехал, хоть Грандони и приглашал его. Что ему до ратных забав? Когда Тристано д'Альвелла сообщил ему и Росси о гибели Тиберио Комини, был растерян и взволнован, но не столько гибелью этого едва знакомого ему и не очень приятного человека, сколько тем, что жуткий убийца продолжал множить свои жертвы.
Даноли часами, когда Флавио засыпал, проводил в церкви. Пытался молиться о болящем, но молитва замирала на устах. Когда в храм заходил Портофино, они обменивались несколькими словами о состоянии калеки, но чаще просто сидели молча. Даноли не мог утешить Аурелиано, да тот уже и не нуждался в словах утешения, мощь этого духа вновь была неколебима. Иногда заходил и Чума, однако под алтарными сводами не добавлялось голосов, но царило бессловесное понимание. Впрочем, порой они всё же перебрасывались короткими репликами.
— Это ужасно. Я же чувствовал, что несчастного ждёт беда. Но я подлинно не видел, откуда она придёт. Дурное сатанинское искушение…
— А что вы чувствуете или видите, когда смотрите на меня или на Грациано? — неожиданно спросил Портофино.
Даноли поднял на него удивлённые глаза.
— Вы… вы спрашиваете, что вижу? — Аурелиано кивнул. Альдобрандо бросил взгляд на Чуму и прикрыл глаза и напрягся. — Мессир Грандони… он… окружён детьми. Двое идут ему навстречу. Он обнимает их. О… я вижу, это вы и этот… шпион подеста… Ещё дети. Много детей… Вы, мессир Портофино, берете на руки мальчика и называете его Лелио…
Портофино и Грандони изумлённо переглянулись.
— А что видите, когда думаете об убийствах? Возникала ли при взгляде на какого-нибудь придворного мысль о том, что он убийца?
Даноли горестно покачал головой.
— Нет. Тут много… мертвецов. Некоторые очень страшные люди. Но убийца мне не открыт.
— Сатана, стало быть, не выдаёт своих?
Даноли горестно покачал головой.
…Между тем тягостные мысли Тристано д'Альвеллы изнурили его и, наконец, одолели. Он механически занимался допросами, вёл следствие, кажется, что-то ел. Но вопрос — чёрный, страшный, — маячил перед ним поминутно. Он — подлец, всю жизнь шедший не теми путями, одураченный собственной алчностью, суетностью и гордыней. Они манили его на высоты — и он шёл, не выбирая средств и не жалея сил. Зачем? Ему пятьдесят. Он проживёт ещё десяток лет. Если пойдёт в деда — дотянет до восьмидесяти. Зачем? У него около сорока тысяч дукатов, палаццо в центре Урбино, ему принадлежат два цеха и несколько мануфактур. Зачем? Д'Альвелла тяжело поднялся и направился на второй этаж. Постучал в двери и услышал в комнате шаги. Альдобрандо Даноли распахнул дверь и странно кивнул, словно говоря себе, что это тот, кого он ждал. Даноли не удивился визиту, однако отсутствие его удивления удивило подеста.