— Нет, — сказала она. — Не приближайтесь.
Без явного акцента. С близкого расстояния она не выглядела душевнобольной. Простая женщина — смирившаяся, напуганная, усталая. На меня она смотрела с той же напряженностью, что и на окно еще пару минут назад.
— Время ушло, — сказал я. — Лучше подождать до утра.
Она не ответила. Руки в сумке пошевелились.
— Покажите мне одну руку. Совсем незачем держать их там вместе.
Поезд резко затормозил. Меня качнуло назад, и я едва успел схватиться за верхний поручень. Вокзал Грэнд-Сентрал, подумал я и взглянул в окно, надеясь увидеть огни и белые плитки кафеля, но мы стояли в темном туннеле.
Я перевел взгляд обратно.
— Покажите мне одну руку, — повторил я.
Женщина смотрела на мою талию. Из-за поднятых рук футболка чуть задралась, открыв шрам на животе. Выпуклый белый гребень. Грубые стежки. Шрапнель — от начиненного взрывчаткой грузовика, в Бейруте, много лет назад.
— Покажите мне одну руку.
— Зачем?
— Не знаю.
Я говорил, чтобы не молчать. Для меня это нехарактерно. По большей части я человек немногословный.
Руки женщины снова шевельнулись. Я видел, как она что-то перехватывает правой рукой. Левая же медленно показалась из сумки. Маленькая и бледная. Ногти без лака, подстрижены коротко. Без колец.
— Спасибо, — сказал я.
Она положила руку на скамью — рядом с собой, вниз ладонью. Я опустил свои. Край футболки вернулся на прежнее место.
— Теперь покажите, что у вас в сумке.
Она не ответила.
— Обещаю, я не буду пытаться отнять это у вас.
Поезд вновь тронулся. Плавно, неспешно.
— Мне кажется, я, как минимум, имею право это увидеть.
Она скорчила гримасу, будто не поняла.
— Потому что теперь я тоже причастен. Возможно, я смогу проверить, все ли у вас там о'кей. На потом. Не на сейчас. Потому что сейчас этого делать не надо.
— Вы же сказали, что вы полицейский.
— Это не важно. Я могу вам помочь.
Поезд продолжал ползти. Впереди забрезжил свет. Правая рука женщины шевельнулась. Она пыталась вынуть ее из сумки.
Я наблюдал. Рука показалась наружу.
Ни батареи. Ни проводов. Ни кнопки.
Нечто совсем другое.
В правой руке у женщины был пистолет. Нацеленный в какую-то точку между моим пахом и моим пупком. Где так много всего нужного любому из нас. Органы, позвоночник, кишки, артерии, вены. Это был шестизарядный «Ругер Спид-Сикс». Старый револьвер, калибр девять миллиметров.
Но в целом настроение у меня стало намного лучше, чем еще секунду назад. Бомбам не требуется прицел — в отличие от револьверов. С полным барабаном «Спид-Сикс» весит больше двух фунтов. Довольно тяжелая вещь для тоненькой женской руки. К тому же на вылете пуля «магнум» дает обжигающую вспышку газов, сопровождаемую сильной отдачей. За долю секунды до того, как спустить курок, рука женщины напряжется, она зажмурит глаза, а голову отвернет в сторону. Есть неплохой шанс, что она промахнется — даже с шести футов. И если она промахнется, второго выстрела я сделать ей не дам.
— Только спокойно, — сказал я.
Палец на крючке был белее мела, но она им не шевелила. «Спид-Сикс» — самовзводный револьвер с механизмом двойного действия. Нажим на спусковой крючок до половины поворачивает барабан и отводит боек. Нажим до конца освобождает боек, и тот разбивает капсюль патрона, производя выстрел. Я не сводил глаз с ее пальца. Чувствуя на себе взгляд парня в рубашке для гольфа. Обзор для передней части вагона, по-видимому, закрывала моя спина.
— Опустите пистолет, — попросил я. — Давайте поговорим.
Она не ответила.
Я старался сосредоточиться на вибрациях, идущих от колес через пол. Ожидал остановки вагона. Мой попутчик утверждал, что R-142A весит тридцать пять тонн. И что эти поезда развивают скорость шестьдесят две мили в час. Поэтому у них очень мощные тормоза. Они смыкаются, дергают, скрежещут.
Я предполагал, что так произойдет и сейчас — даже при том, что ползли мы с черепашьей скоростью. Револьвер в вытянутой руке — своего рода груз на конце маятника. Длинный, тонкий рычаг и два фунта стали. Когда колодки вгрызутся в тормозной диск, револьвер по инерции продолжит движение вперед. Закон Ньютона. Я был готов справиться со своей собственной инерцией и, оттолкнувшись от поручня, нырнуть вниз и назад, против хода поезда. Если револьвер дернется на пять дюймов к северу, а я — на пять к югу, я буду вне опасности.
— Откуда у вас этот шрам? — неожиданно спросила она.
— Бомба, — ответил я.
Она перевела ствол туда, где под футболкой скрывался белый рубец.
Поезд подъезжал. К станции. Бесконечно медленно. Платформа на «Грэнд-Сентрал» длинная. Головной вагон направлялся к самому ее концу. Я ждал, когда сработают тормоза. Надеясь пусть даже на небольшой крен.