Снова дилемма. Все равно командиру брать последнее слово. И в любом случае почти половина отряда будет недовольна этим решением. А разлад в отряде – иногда хуже, чем пустая обойма в момент нападения мутантов.
– В общем, предлагаю так, – решился, наконец, командир, – предлагаю альтернативу. Еще двадцать часов идем вперед, если никого не встретим, разворачиваемся и возвращаемся домой. Все согласны?
Согласны были не все, но все же большую часть отряда такое решение устроило, угодив и первым, и вторым. Решив, таким образом, вопрос, командир отправил людей на боковую. Уставшие и измотанные, солдаты, насытившись похлебкой с костра, быстро уснули.
Только самому ему не спалось. Может, чутье, а может просто расшалившиеся нервы не давали покоя усталому телу. Казалось, что вот сейчас должно произойти что-то непоправимое и очень плохое. Ворочаясь с боку на бок, он пытался заснуть, но в результате устал только еще больше. Не выдержав, он решил отказаться от бесплодных попыток и встать. Скатав спальный мешок и подвесив его к рюкзаку, пошел проверить посты, тем более, что скоро смена и придется будить людей.
Часовой у двери бодрствовал и доложил, что все тихо, только крысы несколько раз пробегали. Второй часовой находился у баррикады, перекрывшей проход в подвал. У него тоже все было в порядке. Кто-то там шуршал время от времени, но казалось, что это падальщики вернулись к своему занятию. Третий часовой был у единственного не до конца заложенного окна, выходившего во внутренний двор завода. К нему командир подошел уже с полегчавшим сердцем, почти убедившись, что все его страхи оказались напрасными.
– Что, Хайл, спим? – в полумраке от единственной горящей свечи, стоявшей на подоконнике, часовой стоял, прислонившись к стенке, но не вскочил, услышав фразу командира.
– Ну, сейчас я тебе устрою, – пробурчал командир себе под нос, подходя к нему ближе, – Спим на посту!
Хайл не отреагировал даже на такой грубый окрик у него под ухом, от которого вскочил даже последний соня. А от тычка в плечо он покачнулся и упал. Испугавшись, командир включил нашлемный фонарь, осветив тело часового. Со спины тот выглядел нормально, но когда его перевернули, то вместо лица у Хайла оказалась сплошная дыра с запекшейся кровью по края. Кто-то или что-то с невероятной силой пробило черепную коробку и начисто выгрызло мозг, выскребя череп изнутри до белизны.
– Тревога! – заорал командир, поднимаясь.
Солдаты, вскакивая со своих мест, сначала не понимали, что произошло, но увидев тело и услышав рассказ командира, как он это обнаружил, непроизвольно оглядывались и покрепче сжимали оружие.
– Собираемся, – велел командир, выглядывая в окно, – надо уходить отсюда.
Было непонятно, кто же все-таки сожрал часового, но узнавать об этом никому и не хотелось. Прожив здесь всю сознательную жизнь, быстро учишься, к каким бедам приводит любопытство. Существуют такие вещи, с которыми лучше не сталкиваться, а столкнувшись, не стоит пытаться их понять, а просто уходить, пока еще цел.
Приказ был ясен и короток, и времени на его выполнение много не потребовалось. Солдаты быстро собрали скатки, рюкзаки и свое оружие.
– Возвращаться не будем, – твердо сказал командир, – не хватало еще такую тварь с собой на хвосте домой притащить. Пойдем через завод, а там видно будет.
Вышедший первым Гор сообщил, что все чисто. Остальные цепочкой по два пошли за ним. Командир немного обогнал отряд и пошел рядом с Гором. Исходя из правил маскировки, фонари потушили, чтобы не привлекать лишнего внимания. В спектре ночного канала у каждого солдата на правом рукаве поблескивал маячок. Их ставили, чтобы в бою не перепутать своих и чужих, потому что знаки различия в ночном бою практически стирались.
Завод же был просто огромен. Парковка перед первым корпусом была примерно на три или четыре сотни мест. Приходилось идти с большой осторожностью, покрытие в нескольких местах треснуло, открыв узкие, но глубокие трещины, на первый взгляд невидимые под тонким слоем песка и пыли. Полному обзору еще мешали остовы машин, больших грузовиков, так и оставшихся на парковке. Часть полностью сгнила, рассыпавшись на отдельные конструкции, но некоторые еще возвышались присыпанными песком коробами над парковкой. Взявшийся непонятно откуда слабый ветерок колебал отдельные детали и обломки, поскрипывая ими и тихо завывая в здании корпуса.
Сам корпус выглядел так, словно там собирали самолеты. Огромный, высотой этажей в пять, с крошащимися бетонными стенами, в которых были большие окна, собранные из десятков стеклышек, забранных в одну металлическую конструкцию. Сейчас большая часть стекол была выбита, отчего здание выглядело еще более диким. Командир вел отряд к большому провалу в стене. Когда-то часть крыши рухнула, но не в зал, а крепления не выдержали только с одной стороны. Оставшейся несущей стена не выдержала и рухнула, вывалившись наружу огромной россыпью блоков и обломков. Внутри еще можно было разглядеть остатки сборочных конвейеров, станков и контейнеров с деталями или уже готовой продукцией. Крыша рухнула несколькими кусками, скомкавшись в кучи высотой до десятка метров, поэтому картинка была очень неточной.
С трудом пробираясь по раскатывающимся под ногами камнями, отряд зашел внутрь. Подавленные солдаты оглядывались по сторонам, в любую минуту ожидая атаки.
Здесь, наверное, на самом деле монтировали самолеты или что-то похожее на них. Чуть дальше от свалившейся крыши, на которую забрались солдаты, в темноте проглядывались очертания четырехкрылой машины, сорвавшейся с креплений и лежавшей в куче монтажных конструкций.
– Сэр, дальше не пройти, – крикнул сверху один из разведчиков, посланный вперед, – Там завал метров двадцать высотой, а потом обрыв. Там разлом с километр глубиной. Но край около того конца корпуса пролегает. Можно обойти.
Командир вздохнул. Ну, вот почему все складывается не так, как загадываешь. Почему каждый раз все так сложно…
– Подожди, сейчас посмотрим, что там.
Поднявшись к разведчикам, он сам подошел к завалу. Остатки стены, сложившиеся под собственным весом. Пробраться наверх еще можно, разведчики даже оставили маркеры, где легче подняться, но вот сразу за ним открывалась глубокая пропасть шириной в добрые сто метров. На другом конце можно было разглядеть какие-то развалины, но что конкретно, мощности ПНВ не хватало.
– Ладно, пойдем в обход, – согласился командир, – передайте всем, чтобы строились.
– Движение! – крикнул один из солдат у кромки крыши. Прицелившись из своей лазерной винтовки, он присел на одно колено, выцеливая что-то мелькнувшее среди развалин.
– Что там такое? – командир сам подошел к поднявшему тревогу солдату, но тот промычал что-то неопределенное, что и сам толком разглядеть не успел.
– Нехорошее здесь место, очень нехорошее, – сказал один из ветеранов, – уходить отсюда надо, как можно быстрее.
– Нам идти в ту сторону, – резонно напомнил командир, снимая с плеча свою винтовку. «Умный» снайперский прицел мог совмещаться с прибором ночного видения, давая гораздо более четкую картинку.
В перекрестье прицела были видны здоровые станки, покосившееся и поломанные, остатки конвейерной линии и монтажные конструкции, погнутые и разломанные весом рухнувшей машины. Но ни единого движения, ни одного живого существа.
– Ничего не видно, – сдался, наконец, командир, – хорошо бы разведку выслать, но времени нет. Пошли, ребята, раньше везло и сейчас получится.
Только теперь отряд он построил шеренгой по три человека в ряд. Так можно было быстрее проскочить опасное место, если оно действительно такое.
Спустившись вниз, командир повел отряд прямо по линии конвейера. По нему когда-то поставляли части таких машин, остатки некоторых еще лежали на ленте. Тихо переговариваясь, солдаты нервно озирались, словно чувствовали опасность. Хотя странно, ничего не заметно, все тихо.