Поздно вечером Димка услышал, как в дверном замке повернулся ключ, в квартиру молча вошла Айка и медленно закрыла за собой дверь. Димка сразу заподозрил неладное: обычно шустрая, она с порога начинала болтать, быстро сбрасывала сапоги, куртку и проходила в комнату. Сейчас же из коридора не доносилось ни звука.
- Айка, это ты? С тобой все в порядке? - Димка, лежа на диване, привстал на локте, изогнулся и увидел, как она, устало прислонившись к стене, медленно оплывала по ней, пока не осела на пол.
Что это с ней? Он откинул одеяло, резко вскочил и тотчас закачался. Стены взлетели к потолку, метнулись обратно к полу и всё закружилось сумасшедшей каруселью. С трудом удерживая равновесие, он схватился за диван переждать адское, до тошноты, вращение, а потом на дрожащих ногах пошел в коридор. Айка сидела на полу, и как сломанная кукла смотрела невидящим взглядом в какую-то точку на стене.
- Айечка, что случилось? - Он тронул ее за плечо, но Айка не реагировала, словно его и не было рядом.
- Да что случилось-то, скажи мне! - он снова легонько потряс ее и сел рядом.
Айка медленно повернула к нему голову, посмотрела куда-то сквозь него и молча вернулась в точку на стене. «Да что с ней сделали-то? Накачали наркотой, ублюдки? Изнасиловали? А можно изнасиловать проститутку?» - совсем некстати мелькнуло в голове. - «Почему она молчит и так страшно смотрит в стену?» Он всерьез забеспокоился:
- Айя, что случилось?
- Тетка умерла, - тихо прошелестела она и у Димки отлегло от сердца.
Тетку он не знал, а вот то, что с самой Айкой ничего не случилось - обрадовало. Он обнял ее и некоторое время они сидели молча. Потом Айка заговорила тихим, безжизненным голосом.
- Тетке нужна была операция. Срочная. Если не сделать, умрет. Врач говорит: «Операция сложная. С раскрытием грудной клетки. Нужны хорошие, дорогие инструменты. С тебя семьсот долларов: за инструменты и мне за работу. Как принесешь деньги, так сразу и начну операцию». Я дала ему двести - все, что у меня было - и упросила начать операцию. Пообещала к концу дня принести оставшиеся пятьсот. «Хорошо», - говорит. Я побежала по знакомым собирать деньги. А у кого они есть-то сейчас, если зарплату унитазами и колбасой выдают? Ни у кого нет. Обзвонила, обежала человек десять. Наскребла триста. Прибегаю в больницу, спрашиваю: "Как тетка?", а он: «Все по плану. К ней нельзя сейчас». Я, дура, обрадовалась: жива значит теть Олечка моя. Отдаю деньги, говорю: «Еще двести завтра принесу», а сама пока не знаю, где их взять. А он: «Да ладно», - говорит, - «сделаю тебе скидку: можешь натурой расплатиться» и тянет ко мне свои руки. Завел в какую-то подсобку и трахнул меня. Главное, он трахает меня, а я думаю: «Его руки только что спасли мою тетку». И даже преисполняюсь благодарности к нему. Потом он говорит: «Я сейчас спешу. Приходи завтра после обеда».
Айка замолчала.
- Вот скотина! - возмутился Димка. - Так а тетя-то жива еще значит была?
Айка, глядя перед собой все в ту же точку на стене, продолжила тем же ровным голосом, словно и не слышала вопрос:
- Я иду себе по коридору, радуюсь, что тетка жива. Она ведь у меня из всей родни одна осталась. И вдруг мне как вдарит в голову: что ж я, думаю, не спросила его, как операция прошла, сколько длилась, как тетка себя чувствует? Обрадовалась, что она жива и все вылетело из головы. Вернусь, думаю, спрошу. Вернулась. А мне медсестра говорит, что доктор только что домой ушел. Я спрашиваю: «А не подскажите, сегодня Проклову оперировали, как ее самочувствие?». А она журнал какой-то полистала и спрашивает: «Это та, которую утром по «скорой» привезли?» «Да», - говорю. А она смотрит на меня так удивленно, глазами хлопает: «Так умерла ваша Проклова в обед. Прям в палате и умерла. Не было у нее никакой операции. А вам что, никто не сообщил?»
Айка замолчала. Лицо стало жестким. Глаза полыхнули огнем и не было в них ни капли влаги, чтобы погасить его.
- Понимаешь?! Он. Не сделал. Никакой. Операции. - С ненавистью выдавила она каждое слово. - Тетка умерла в час пятнадцать, а он брал деньги, трахал меня и знал, что ее уже нет в живых. Ты можешь такое понять, Дима?! И ведь завтра он спокойно посмотрит мне в глаза, скажет, что операцию не успели сделать, а денег он никаких не брал. Дима, я - проститутка, ****ь, потаскуха, шалава, дрянь, курва. Я - падшая женщина, Дима. А кто он?
- Подонок.
- Подонок, - согласилась Айка. - Тварь бездушная. А я дура безмозглая, которая не спасла тетку.
Айка повернулась к Димке и вдруг злорадно улыбнулась, язвительно спросила:
- А знаешь, что я скажу тебе про твоего добренького Петровича с сортировочной станции?