И вдруг мой глаз цепляется за красный пластмассовый шар на нижней полке. В изумлении я даже подпрыгиваю на стуле: «Да ладно, Димка, неужели ты сохранил ее?!» «Заметь, спроси его про куклу!» - заклинаю я журналиста - «Неужели ты не видишь, как эта дурацкая штуковина выбивается из всей этой чопорной обстановки! Ты же журналист, мать твою, ты должен подмечать такие детали! Это ж такая история будет!» От радости я даже на миг забываю, что Димка умер. Димка... Столько лет прошло, а неваляшка твоя жива. Какой же ты все-таки сентиментальный, какой ты молодец... Был.
- А как насчёт личного счастья? Вы ведь, насколько мне известно, ни разу не были женаты? - вежливо интересуется журналист. Эх ты, скучная ты шляпа с пресными вопросами!
- Да, женат я не был, но, кажется, скоро исправлю этот недостаток, - смеется Димка и откровенничает - Я влюблен, как мальчишка и, наконец, готов иметь семью и детей.
Он слепит журналиста фирменной улыбкой ребёнка с банки детского питания, а я останавливаю видео и сквозь слезы всматриваюсь в его холеное лицо, веселые, счастливые глаза. Димка, неужели ты правда умер? Неужели тебя больше нет? ... Ну что ж... Умереть счастливым - не самый плохой исход.
Каминные часы, подаренные моей бабушке в честь выхода на пенсию, деликатно пробили с облупленного подоконника «дынь», обозначая половину двенадцатого. Пора спать, завтра на работу. Я захлопнула крышку старенького ноутбука и пошла в ванну. Горячий душ распаривал кожу, размягчал наболевшую корку ужасного дня. А Димка лежит сейчас в морозильной камере, и тело его известной персоны наверняка уже тщательно препарировано и зашито неровными стежками.
Фух... Лучше не думать об этом. Тело... Тело - всего лишь футляр для бессмертной души. Положат его, как скрипку, в другой футляр, закопают на два метра вглубь земли - вот и конец человеческой жизни. Говорят, после смерти душа покойного навещает любимых людей проститься. Интересно, прилетит Димка ко мне? Или забудет про меня? А вдруг он сейчас видит меня - мокрую и голую? Ой, стыдно-то как!
Часы пробили полночь и отключили свет. Отключение света до утра - обычное дело в наших краях. Сначала меня это бесило, а теперь я привыкла и даже плюсы нашла. Вот, например, соседи сверху раньше бузили до утра, а сейчас свет вырубят, они и затихают постепенно. Рефлекс в нас выработали. Мы здесь, вдалеке от залитых неоновым светом больших городов, как собаки Павлова живем: солнце погасло - всем спать, солнце встало - всем встать. Но сегодня в этой внезапной темноте чудился дурной знак, привет с того света. Мне стало не по себе. Страшно, как в детстве после сказки про черного человека в черном-черном гробу в черной-пречерной комнате. Правильно, ерунда всякая лезет в голову - вот и страшно!
Я наспех вытерлась, натянула фланелевую пижаму (целый день она грелась на батарее и теперь прилипла промокашкой к моему мокрому телу, как будто тоже чего-то боялась), вытянула в потёмках руки вперед и двинулась наощупь к кровати. На середине пути мне вдруг показалось, что темнота комнаты опасно сгустилась, и из вязкого воздуха вот-вот материализуется нечто вроде призрака. Сердце мелко забулькало и, пискнув "Ой, мамочки!", я припустила к кровати, запрыгнула на нее с ногами, спряталась под спасительным одеялом и замерла, прислушиваясь к звукам в комнате. «Вот дурочка! Не стыдно вести себя так в тридцатник!" - устыдилась я своей трусости, потёрла зашибленную ногу (все-таки умудрилась больно приложиться к основанию кровати, завтра точно будет синяк) и осторожно выглянула из-под одеяла убедиться, что никаких призраков, привидений и покойников нет.
В серой темноте комнаты сизыми силуэтами проявлялась только нехитрая обстановка: шкаф, стол, стул, торшер, да старенькое просиженное кресло родом из семидесятых годов. В оконные щели холодно задувал ветер, заиндевевшая ветка старого тополя постукивала в стекло, а с подоконника доносилось успокаивающее мерное тиканье бабулиных каминных часов. Призраков в комнате не было. Они были в моей душе.
Часть 2
Глава 2
Без всякой надежды забыться спасительным сном, я уставилась в потолок, на котором наизусть знала излом каждой трещины, как когда-то знала морщинки на лице своей Ба. Часы пробили двенадцать, потом час, два и три ночи. Надо бы придумать отговорку и не пойти на работу. Кому я там нужна? Я - ненужная училка никому ненужного английского языка в никому ненужном провинциальном городке, единственной гордостью и достопримечательностью которого была личность Дмитрия Зимина. Зачем я здесь, что делаю в этом вымирающем городе, в этой пустой квартире? Меня ничего не держит. Я без корней. Как цветок перекати-поле. Могу катиться на все четыре стороны. Но я слабая и безвольная, спряталась в угол и подглядываю оттуда за жизнью, будто и не живу набело, а только черновик пишу.