Куинн смотрела на него во все глаза.
— Что ты имеешь в виду? Значит, когда-то давно ты подумывал об этом? И сейчас просто возьмешь и уйдешь?
— Спокойной ночи. — Ник захлопнул за собой дверь.
— Черта с два! — крикнула ему Куинн сквозь дверное окно. Ник молча направился к своему грузовику, и она посмотрела вниз на Кэти, которая подошла узнать, из-за чего сыр-бор. — Мои волосы, — сказала Куинн собаке. — Он отверг меня из-за волос.
Кэти с явным сомнением склонила голову набок.
— Понимаю. Я и сама не купилась на это, — продолжала Куинн, но, когда грузовик Ника выехал на улицу, повернулась и начала изучать себя в зеркале, висевшем в прихожей. Она до сих пор носила ту же прическу, что в старших классах. Какая чушь! Глупая отговорка.
В гостиной «Флитвуд Мэк» запели «Иди своей дорогой».
— Дурацкая песня! — Куинн решительно направилась к музыкальному центру, чтобы выключить его. Ну и вкусы у Ника!
— Куинн! — позвал со второго этажа отец. — У тебя найдется лишняя зубная щетка?
— В шкафу! — рявкнула Куинн и, выйдя в кухню, набрала номер Зои.
Когда сестра взяла трубку, Куинн сообщила:
— Кажется, наша мамуля — розовая.
— Что?!
— Наша мать — лесбиянка. Это всего лишь предположение, но, кажется, они с Эди обменивались не рецептами, а поцелуями.
— Ну и дела! — Откуда-то послышался бубнящий голос Бена, и Зоя, прикрыв рукой трубку, чуть приглушенно сказала: — Нет, ничего особенного. — Потом ее голос вновь зазвучал отчетливо, но несколько изумленно: — Как там папа?
— По-моему, до сих пор ничего не понял, — ответила Куинн. — И тем не менее переехал ко мне.
— О Господи! Сочувствую. — Вновь забубнил Бен, и Зоя обратилась к нему: — Я же говорила: все в порядке. Твоя теща, оказывается, любит девочек. Отстань. — Куинн услышала в трубке смех Бена, потом Зоя добавила: — Я не шучу. Если ты не дашь мне поговорить, я не смогу выяснить подробности. — И вновь заговорила в трубку: — Нужно отдать должное нашей матери: она не слишком настойчива, но в конце концов добивается своего.
— Да, и с ее стороны было бы совсем недурно воспитать нас в таком же духе. — Куинн начала расхаживать по кухне, натягивая телефонный шнур.
— Судя по голосу, ты раздражена, — заметила Зоя. — Я и сама еще не знаю, как отнестись ко всему этому. Я была поражена, узнав, что у матери есть кто-то, кроме папы, но потом представила, каково было ей самой осознать это на склоне лет. Так когда же она это осознала?
— Ты не понимаешь. — Куинн уселась на табурет, и Кэти свернулась калачиком у ее ног, уверенная в том, что хозяйка какое-то время не будет совершать резких движений. — Мама говорит, что мечтала об этом долгие годы.
— Вот как?!
— Да. — Гнев Зои несколько приободрил Куинн. — Да, все это время она вбивала нам в голову свои понятия о добродетели, вела хозяйство, ухаживала за папой и рядом неизменно оказывалась тетушка Эди.
— Известно ли тебе, сколько раз она убеждала меня, что без секса можно обойтись, и призывала к тому, чтобы я прекратила гулять с парнями? — Голос Зои дрожал от возмущения. — Всю свою жизнь я верила, что наша добрая скучная матушка свято придерживается тех взглядов, которые проповедует.
— Думаю, столько же раз, сколько она хвалила меня за целомудрие, — ответила Куинн. — Когда я призналась, что мне было больно и неприятно расставаться с девственностью, она лишь сказала: «Теперь ты понимаешь, что такое секс». Мать говорила, что секс — неприятное занятие, ты утверждала, что его значение слишком преувеличивают, а я вам верила, и теперь это приводит меня в бешенство.
— Заткнись! — услышала Куинн голос Зои, и та сразу добавила: — Это я не тебе, а мужу. Тоже мне шутник нашелся. По его мнению, наша мама надеялась, что мы станем гоняться за девчонками. Так, значит, я утверждала, будто бы секс — не такая уж важная вещь?
— И не раз. Я никак не могла понять — зачем в таком случае ты бегаешь за парнями, и в конце концов решила, что хочешь позлить мамулю.
— Может, и так, — согласилась Зоя. — По-настоящему я вошла во вкус к тридцати годам. — Бен что-то сказал, и Зоя отозвалась: — Нет, не ты. Но и ты тоже неплох. А теперь, будь добр, отвали, дай мне поговорить.
— А как у тебя было с Ником? — Куинн стеснялась спрашивать, но хотела знать наверняка.
— Ни хорошо, ни плохо. Мне было девятнадцать, что я тогда понимала? И уж конечно, ждать от мамы помощи не приходилось.
— А Ник знал об этом? Меня частенько посещали красочные фантазии о том, как вы наслаждаетесь друг другом на тахте.
— Нику тоже было девятнадцать, — сказала Зоя. — В основном он всему научился со мной. Наши отношения можно описать двумя словами: «быстро» и «бестолково». И все это время наша матушка…
— Отлично, — перебила ее Куинн. — Просто замечательно. Ты развелась, я меняла никчемных парней одного за другим, а матушка всю свою жизнь развлекалась с папой и Эди. Ух, как я на нее зла!
— Вообрази, как чувствует себя папа.
— До сих пор он объяснял все это климаксом.
— Проклятие! Хочешь, я приеду к тебе?
— И что ты сделаешь? Покажешь папе чулан, из которого только что выглядывала мамуля? Его интересует одно — штепсель кабельного телевидения.
— Не нравится мне, как ты это говоришь.
— У меня выдался скверный вечерок. — «Твой бывший муж только что опять сбежал от меня». — Люди отказываются исполнять мои желания.
— Черт с ними, если они не понимают шуток. Добивайся своего, Куинн. Я добилась, заполучив Бена, и наша мамуля, судя по всему, пошла по моим стопам. Теперь твоя очередь.
— Спасибо, учту, — отозвалась Куинн. — Остается лишь сделать так, чтобы люди шли навстречу моим запросам.
На следующий день во время большой перемены Куинн отправилась к Дарле в салон. Дебби, отделенная от нее четырьмя перегородками и тремя женщинами, закутанными в красные пластиковые накидки, приветственно взмахнула рукой. Со своей новой прической и осветленными волосами она была неправдоподобно похожа на принцессу Диану в последние годы жизни.