Вновь увидел Венсана, благодаря небольшой порции белого порошка, отвратительного на вкус (экстази): вновь увидел его глаза, его губы, его пупок, то, сколь мы верны друг другу, сколь связаны. Что ж, это прекрасный миг.
1986. Очень реалистичный сон о согласии Венсана, который вызывает у меня сегодня безрассудное желание позвонить ему.
Новый катастрофический вечер с Венсаном. Я по-прежнему без ума от желания. Он приходит в семь часов и говорит, что уйдет в девять. Целый час он рассказывает мне постельные истории, стаскивает штаны, чтобы показать свое теплое нижнее белье. Я целый час пытаюсь затащить его в постель, и тогда он начинает жаловаться, что я единственный из его приятелей, кто хочет вот так вот все время его обнимать, целовать, раздевать, сосать. Он грозит избить меня моим телефонным аппаратом, чтобы украсть кокаин, который я так хотел принять вместе с ним. Он уходит, назвав меня шлюхой.
Венсан поднимается рано утром, чтобы приготовить сэндвичи. Столь далекий от тех волн, в которых он плавал. Напоминание о суровой действительности в момент, когда мне угрожают - или я сам себе угрожаю — отставкой.
Листая альбом, я понимаю, что любил Венсана еще потому, что он похож на Китона.
Одержимость (повсюду член Венсана, словно безумие, словно галлюцинация).
Чудовищный вечер с Венсаном. Он дает мне покурить травы, которая вызывает у меня безумное желание, и отталкивает меня. Он говорит, что мы верим в совершенно разные вещи, ибо он ни во что не верит, ни в любовь, ни в литературу, еще меньше в Бога, и чуть-чуть - в красоту морских волн или снега. Он хочет заставить меня съесть мои порнографические журналы, а он сам, говорит он, обгрызет края моей книжки, которую я только что ему дал, а потом примется за ту часть, которая исписана чернилами, так как она более горькая.
Целый час Венсан говорит мне о волнах, - о том, как по ним плыть, о том, как с ними играть или разбиваться о них, о единении с ними, - я дрожу от страха, чувствуя, как меж нами закручивается спиралью смерть.
Венсан по возвращении из Африки: прокаженный. Дырки на теле, на пальцах, на подбородке. Обесцвеченная в некоторых местах на спине кожа. Он пугает. Он просит поспать со мной. Впервые ласкает меня.
Бессонные ночи. Короткий сон, словно обморок, возвращающий мне член Венсана или вызывающий у меня удушье.
Мечты о том, чтобы прикоснуться к коже Венсана.
Все эти дни я себе говорил: если Венсан позвонит, нужно будет обязательно помешать себе с ним увидеться (я уверен, что меня заразили); он только что звонил, и мне действительно удалось живо найти самые уважительные поводы, чтобы не видеться. Его голос остается таким счастьем.
Окончательная неспособность кого-то клеить: уж лучше снимать проституток (предложить Венсану быть гейшей, моим мальчиком-гейшей?).
1984. Проверка сексуального мастерства на предмет враждебного, однако, томного и неопределенного отказа: в игре главенствует ребенок; он появляется невинный и, тем не менее, властный, будто знающий обо всем, что может утолить мои желания. Он выбрал для меня черные непроницаемые брюки, единственное отверстие которых обнажает лишь небольшой участок кожи в области паха, куда нужно пробраться, словно минуя преграду, сражаясь с сопротивляющимися руками. Остается только вдыхать запах члена, поднявшегося под тканью. Когда рот произносит достаточно умоляющих возгласов, рука проворным движением заставляет исчезнуть преграду, брюки слетают, словно театральная бутафория. Взору предстает столь свежий, розовый, нежный, млекоточивый, увитый еле заметными венами, вздымающийся член. Руки, провоцируя взгляд, пытаются открыть тайну крокодилового чемоданчика, в котором спрятаны мои порнографические журналы, дилдо и плетка. Несравненное возбуждение от отказа в утолении всех желаний.
Это неистовое (блаженное, притупляемое и плачевное) желание членов, которое должно быть более общим - желанием гениталий - в том числе и вагин (я слышал, как прошлой ночью Венсан говорил высоким голоском, мечтая о кисках, пока я у него отсасывал), - разве оно не столь же первично, абстрактно, как желание читать книгу, смотреть на картину?