Когда Сэнди Фрид после очередной попойки вновь обретал способность держаться на ногах достаточно твердо, он прилагал все силы, чтобы быть в доме полезным. Нора обнаружила, что он, например, может быть чудесным собеседником. Его Богом данное красноречие было еще и подкреплено невероятным обаянием, которое он сумел в себе развить за долгую жизнь, поскольку ему то и дело приходилось просить прощения за различные правонарушения, из-за которых он испытывал попеременно то гордость, то стыд. Сэнди оказался человеком довольно начитанным и неплохо знал поэзию, о которой мог с наслаждением говорить часами. Скитальческая жизнь разожгла в нем интерес ко всевозможным чудесам, встречающимся в мире. Правда, его рассказы об этих чудесах несколько варьировались от раза к разу, но это уже мелочи, а слушать его непрерывную занятную болтовню Норе, возившейся по хозяйству, было приятно. И потом, разговоры с Сэнди заставляли сидеть на привязи те зловредные сумерки, что не давали покоя ее душе. Если Сэнди не становился жертвой своих главных грехов – выпивки, азартных игр и проституток, – он рассуждал вполне здраво и довольно ясно мог предсказать многие события вплоть до начала следующего века. И, между прочим, это были поистине великолепные пророчества! «Всесторонняя информация! – Это была его любимая тема для беседы за завтраком, особенно если он уже успел прийти в себя после очередного унижения, полученного вчера. – Новости, дебаты! Вот что способно помочь и плугарю, и каменотесу, Эммет. Ты вступил в бой на стороне справедливости? Так распространи слово об этом от Шайенн до Калифорнии!»
На тот момент Ларки прожили там уже почти два года, и Эммет потерпел полное поражение, тщетно пытаясь перенаправить ненависть шайеннских школьников с индейцев на англичан, а с несчастных переселенцев на богачей-скотоводов. Ему также не раз приходилось «держать саван» на похоронах всяких «чужаков» – пастухов, старателей, золотоискателей, – где он зачастую оказывался единственным, кто провожал покойного в последний путь, и уже начинал чувствовать, что положение этакого «столпа общины» куда чаще оказывается весьма невыгодным, чем приносит хоть какую-то пользу. В любой день и час у его дверей могла появиться очередная отчаявшаяся вдова, которую общество, подчиняясь интересам кого-то более могущественного, не только лишило мужа, но и ограбило, обманом отняв у покойного участок земли или причитающуюся ему долю в виде денег или товаров. И каждой из этих женщин были нужны конкретный совет, защита, понимание того, как жить дальше. Сознавая свою ограниченность и чувствуя себя из-за этого виноватым, Эммет частенько попросту покупал у этих женщин скот, чаще всего овец, стараясь хоть немного облегчить свалившееся на их плечи бремя, а они, собрав вещи, уезжали – возвращались к своей прежней жизни, какой бы она ни была, от которой не так давно сами же отказались.
– Господи, что же нам делать со всеми этими проклятыми овцами? – в ужасе спрашивала Нора, когда их ветхий, еле державшийся самодельный загон оказался окончательно переполнен.
– Продадим, конечно! – весело откликнулся Эммет.
И он действительно попытался это сделать, но после нескольких неудач узнал от людей более сведущих, что ему удалось собрать уже вполне приличное стадо, расстаться с которым ему, видимо, так просто не удастся. Как ни странно, Эммет так этому обрадовался, что его довольство собой не смог поколебать даже гнев Норы. Он сразу бросился «выправлять судно» и с воодушевлением начал учиться новому делу – и это, по правде говоря, было тем его свойством, которое вызывало у Норы искреннее восхищение. Эммет научился даже стричь овец, однако сложностей в их жизни все не убывало, и до него понемногу дошло, что его овцам явно не хватает кормов и таких пастбищ, где они могли бы спокойно толстеть, не опасаясь приближения губительных зим.
К этому времени Сэнди Фрид уже перебрался на Территорию Аризона. Немного там поскитавшись, он взял на себя роль рекламщика и промоутера в небольшом шахтерском районе между Финиксом и Флэгстаффом. За тысячу долларов он получил по ипотеке участок земли с домом-развалюхой и установленным в доме печатным станком. И все это – за одну тысячу долларов! Хотя сам Сэнди такой суммы никогда в жизни не видел и никогда в жизни не заработал бы. Но на банковских бумагах стояла его подпись, и в рекламных брошюрах и информационных бюллетенях, напечатанных, правда, с орфографическими ошибками, значилось его имя, и весь этот рекламный хлам он с восхитительной регулярностью посылал Эммету и Норе под общим заголовком «Страж Амарго».