- Готов, - ухнул старичок, ударив себя ладошками по коленям, в одночасье, стерев со своего лица былую серьезность. – Ну, коль ты готов, так это хорошо. Тем более что я в этом не сомневался, - тихо захихикал, он и с кряхтением привстав с сундучка, он дотянулся до стола, смахнув оттуда какую-то бумагу. – Эта грамота, о том, что отныне ты мой личный ученик. Передашь его Марфе Васильевне, пусть переведет тебя в отдельную комнату, нечя моему новому ученику ютиться в одном отнорке со всеми прочими. Да и передай ей, чтоб комнату поближе ко мне находилась. А то знаю я вас, будете бежать с другого конца здания, через все учебные корпуса, время зазря тратя.
- Спасибо, - Глеб глубоко поклонился, задержавшись в такой позе на пару секунд, затем распрямившись, растерянно оглянулся и с какой-то неловкостью продолжил. – Учитель, извините за вопрос…
- Не надо ученик, ты всегда можешь спросить меня, о чем угодно. Не надо извиняться за тягу к знаниям, иначе, зачем тогда я тебе буду нужен? Какой же будет твой первый вопрос к своему учителю, Готлиб?
- А этот тут зачем, - показал он в угол комнаты, где горели два огонька удивленных глаз, светящихся от восхищения произошедшим. По крайней мере, я надеялся, что это так выглядело со стороны, потому что те глаза принадлежали никому иному, как мне, стоявшим в благоговейном трепете перед местом в котором я находился.
Кстати вопрос Глеба был довольно справедливый. Действительно, если приглашение Глеба было закономерным и оправданным, то мой визит к старейшему Волхву, был не менее таинственным, чем место, в котором я находился. Ведь мало кто не слышал в наше время имя Огнеслава Святозаровича, которой был легендой нашего светлого Дома. Причем легендой, в прямом и переносном смысле этого слова. За все семь лет моего обучения я ни разу не видел его, и даже более того не знал ни одного ученика лично с ним встречавшегося! Он словно дух, обитающий в Доме Даждьбога, о котором все знали, но никто и не когда его не встречал. А тут я, паренек, обделенный высокими способностями, на личной встрече с Ним! А сколько историй было связанно с этим старым человеком, сидевшим напротив меня, сколько сказаний. Главный Волхв Даждьбога, слово и руки его в этом мире. Забравшийся на божественную высоту, своими делами и подвигами. Одна его история из жизни, была не менее захватывающей другой. Человек, который в своей молодости, в пору ученичества, смог лично запереть врата в Навь, перед этим закинув туда, ужасного трёхглавого змия. От одной этой битвы земли Ростовские до сих пор не могут отправиться. Земля Русская не выдержала, а он смог, при этом став еще сильнее и мудрее. И это только одна битва из легенд, которых были сотни. И как же не трепетать перед такой силой, как не склонить голову и, не покорившись воли, этого истинно достойного человека. Только вот, зачем же я понадобился ему? Зачем он позвал меня перед свои ясные очи? Неужели… он хочет и меня… выбрать в свои ученики?
От одной этой мысли моя душа затрепетала. А по спине пробежал миллион маленьких мурашек. Ведь вот он! Сидит напротив! Конец моей черной полосы! Меня заметили, меня оценили! И пусть я был никудышным учеником, пусть моя искра едва тлела, от чего я не мог творить чудеса, пусть! Все как я и думал! Я особенный! Не такой как все, от чего мне попросту нужен был другой подход! Личный ученик Великого Волхва! Меня научат, и я, наконец- то стану настолько сильным, что меня заметят! Я достоин и пусть все прикусят свои злые языки, ведь я увидел его, одного из вершителей судеб! И настало время, мне, как и Глебу с гордо поднятой головой, принять блага за все испытания, которые ложились на мои плечи за эти семь беспокойных лет!
- Люблю, когда задают правильные вопросы, - улыбнулся Волхв одними губами, которые было едва видно из-за пышной и длиной бородой, серебряного цвета, густо спускавшейся прям до живота. – Паренек, как там тебя? Арсений верно?
- Да, - я начал очень часто кивать головой, от чего Глеб, стоявший левее от меня, презрительно скривил губы. Заметив это, я почувствовал, как кровь подкатила к щекам, заставив их покраснеть от стыда. Походу я опять выгляжу со стороны как-то глупо или выставил себя на посмешище. Интересно, что же я сделал не то, на этот раз, какую дурость снова сотворит.
Я поймал взгляд Глеба и тут же отвернулся. Не дай бог, он увидит в них что-то, что ему не понравиться, тогда мне вновь от него несдобровать. Уж очень скор он был, на расправу. Мы не были с ним друзьями, как, впрочем, и врагами, ведь разве можно назвать вражду, между мышью и змеем? Я для него был бестолковым неудачником, что никак не мешало ему меня призирать. Причем ровным счетом и не за что. Мы с ним были ровесниками, оба мальчишки тринадцати лет. Но вот отличались при этом друг от друга настолько разительно, что всем непременно это надо было выставить напоказ. Наши имена частенько произносились вместе, как две крайности. Что вызывало в Глебе приступы злобы. Как он говорил, ему было унизительно, когда его имя ставят ради с моим.