Но и тело мысли, которое нынешние эзотерики называют ментальным телом, не вечно. И оно распадается со временем. И тогда окончательно отпускает душу на свободу. Душа, предоставленная сама себе, уже не имеет форму тела почившего хозяина, а имеет форму шара. И вот как раз она не сгорает в том самом пифагорейском огне, или вселенском огне древних бриттов, или в том всеобъемлющем свете, к которому через черный тоннель летят души пациентов доктора Моуди.
Вот этот шар, освободившийся от физического, эфирного, астрального и ментальных тел — и есть то самое бессмертное духовное «я». Оно-то, по мнению древних греков, и является «лучшей частью человека», или по Горацию «лучшая часть меня».
Но если человек никогда не жил духовной жизнью, то после смерти он погружается в полное небытие. Он даже в ментальном теле уже находится практически в бессознательном состоянии.
Так что самым ужасным у греков считалось попасть ни в тартар, ни в царство подземного страдалища, где всего лишь посредством огня очищают душу от остатков воспоминаний земной жизни, а растворится в небытии. То есть, самое страшное для человека — не страдания в геенне огненной, а безвозвратное исчезновение в пространстве.
К этому пониманию Гораций пришел не сразу. Бурная политическая жизнь Рима захватила и его. А Афинах, где он проходил обучение, Юнию Бруту удалось завербовать его в свою армию. После убийства Юлия Цезаря, Гораций воевал на стороне Брута, но после разгрома республиканцев в Македонии Марком Антонием и Гаем Октавианом, решил возвратиться в Рим и всерьез заняться поэзией.
Поэтический дар Горация оценил Меценат, однако не сразу представил его Августу, поскольку тот воевал на стороне заговорщиков. В дальнейшем Гораций понял, что все в жизни суета сует и нет ничего выше поэтического творчества, поскольку только оно способствует духовному развитию души. А чем более развита духовность у человека, тем больше у него шансов на бессмертие.
Гораций адаптировал греческие ямбы Алкея под латинский язык, и ямбический ритм наложился на латиницу как родной. Тут нужно отметить, что наш герой с самого начала своего творчества взял за образец греческую классику, а не поэзию александрийцев, модную тогда в Риме, поскольку считал, что она ближе к божественной истине. Сегодня, исходя из философских трактатов поэта, можно понять, к чему стремилась душа Горация.
Итак, исходя из вышеизложенного, усвоим и повторим главное: чем больше развита «лучшая» часть человека (духовное «я», несгораемое в огне Пифагора), тем больше у него шансов обрести духовное бессмертие.
Но что развивает наше духовное «я»? Разумеется (простите за банальность) — творчество на духовном уровне, первое место в котором занимает поэзия.
В связи с чем, делаем первый вывод: поэзия это инструмент для развития духовного «я» человека. Чем более развит человек на духовном уровне, тем меньше он верит в одноразовую жизнь и в растворении в небытии после нее. Иначе говоря, человеческий дар к стихосложению — это пропуск в бессмертие. «Нет, не весь я умру — лучшая часть меня избежит похорон…» — сказал Гораций, и он точно знал, о чем говорил без какой-либо поэтической шелухи. Только поэзия, — считал он, — помогает сохранить человеку сознание в духовных сферах.
А вот что по этому поводу можно прочесть в индийских Ведах: «В человеке есть бессмертная часть; ее-то, о Агни, нужно согревать твоими лучами, воспламенять твоим огнем».
Что как не поэзия питает и воспламеняет душу? Хотя не только, конечно, поэзия. Любое духовное творчество, которому способствует искусство.
Впрочем, эта истина была известна еще задолго до Горация — во времена ведических мистерий. Именно ведические поэты, жившие пять тысяч лет назад, знали о бессмертии души задолго до брахманизма и буддизма, знали до египтян и орфиков, а тем более — до Пифагора и Платона. Они первые и задались вопросом о происхождении человеческой души. «Откуда рождается душа? Души приходят к нам, уходят, снова возвращаются и снова уходят».
Они же, ведические поэты, и дали основу учению о перевоплощении душ, которая впоследствии будет играть первостепенную роль в таких великих мировых религиях как брахманизм и буддизм.
7