Первейшим мастером благозвучия конечно же был Пушкин. Только вслушайтесь в фонетический напев вот этого стиха:
На холмах Грузии лежит ночная мгла.
Строка просто колдовская. Здесь не только благозвучная напевность — именно такое сочетание слов открывает картину волшебной панорамы, видимой с холма. Ощущается тепло южной ночи, видятся звезды, хотя о звездах в стихотворении не сказано ни слова. Но в том-то и свойство стихов — открывать невидимые картины, которые проступают сквозь строки. А что дает очарование этому стиху?
Попробуем посмотреть с бухгалтерской точки зрения. Конечно же — ударение всей строки на слове «Грузия» и то, что грузинские горы названы холмами. Холмы значительно смягчает фонетику и придает ей поэтичность. Ведь скажи, к примеру, «на горы Грузии легла ночная мгла» (в этом случае настоящее время необходимо менять на прошедшее) и очарования уже нет.
Но попробуем переставить слова и изменить ударение стиха.
Ночная мгла лежит на холмах Грузии.
Тоже звучит поэтично, но уже не видишь звезд и не ощущаешь тепла южной ночи. А ведь всего лишь словосочетание «холмы Грузии» перенесли в конец, и ударение строки перенеслось на слово «мгла». Впрочем, любой мастер вам скажет, что при таком сочетании слов очень трудно найти рифму с дактилическим окончанием, поэтому «холмы Грузии» лучше всего поместить в середину. Но дело не только в этом. Стих с таким словосочетанием наполовину стал прозаичным. То есть, наполовину утратил 3D видение. Попробуем еще переставить слова.
Лежит ночная мгла на холмах Грузии.
Фонетическое очарование исчезло окончательно. Строка стала не только прозаичной, но и откровенно корявой. А ведь мы не заменили в стихе ни единого слова и не изменили размера. Но колдовства уже нет. А значит, и нет смысла продолжать стихотворение. Ведь там, где кончается колдовство, начинается любительщина. Все-таки Александр Сергеевич был непревзойденным мастером по части фонетического звучания.
Для следующего примера возьмем строку из другого стихотворения, в которой нет красивого дактилического слова «Грузия».
Буря мглою небо кроет.
Налицо четырехстопный хорей, в котором в каждой стопе слово. Как говорится, нет ничего проще и бесхитростней. Но попробуем переставить слова.
Небо мглою кроет буря.
И вот уже первые потери, как по музыкальному звучанию, так и по ударной силе, хотя ударная сила строки также осталась на слове «буря», правда, она перекочевала в конец. Но силу всей строке она дает только в том случае, если стоит впереди. Попробуем еще переставить слова, и получится форменная невнятица.
Небо буря мглою кроет.
Вроде графически все правильно, но невнятному восприятию смысла придает словосочетание «Небо буря». Эти слова вместе ставить нельзя — похоже на случайный набор слов. Второе сильное слово в этой строке «кроет». Попробуем сделать его ударным.
Кроет буря небо мглою.
И снова ощущаешь фонетическую корявость, потому что словосочетание «небо мглою» сливается в одно слово и довольно туго для восприятия. А сливаются слова из-за двух твердых гласных. Чтоб они не конфликтовали — одна из гласных должна быть мягкой — «буря мглою». И вот уже все понятно по смыслу.
На этом становится понятно, что у Пушкина сочетание слов в стихах самое оптимальное и никакому улучшению не подлежат.
Так что я не преувеличил в предисловии, что стихотворные гурманы в России в начале двадцатого века могли по одной строке отличить мастерские стихи от дилетантских. Это очень важно, как в стихах расставлены слова. Только истинный поэт может расставить их так, что площадная ругань в другой последовательности может превратиться в возвышенный слог.