Даже перестановка одного слова в строке может задать новый тон всему стихотворению. Возьмем, к примеру, строку из пушкинского стихотворения «Труд»:
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний
И сразу настраиваешься на философское, немного прозаическое и, я бы даже сказал, несколько горбатое прочтение, поскольку вторая половина строки идет через цезуру. А все благодаря тому, что после нее ударение падает на слово «труд» через два безударных слога от слова «окончен». Но измени ударение строки, сделай его через один безударный слог, и тут же меняется не только ритм но и весь тон повествования: ритм становится более интересный из-за образовавшейся музыкальности во второй половине строки. И цезурная пауза увеличивается настолько, что строка напрашивается на разделение ее на две.
Миг вожделенный настал: окончен труд мой многолетний
Как видим, последовательность и сочетание слов в стихотворение дело тонкое, и случайности здесь категорически исключены. Именно словосочетание с ритмом задают тональность поэтическому произведению, а иной раз и навязывают тему.
Что любопытно, при таком же ритмическом размере и с теми же словами можно кардинально изменить ритм стихотворения. Причем, довольно существенно. Возьмем знаменитое стихотворение Наума Гребнева «Журавли». Авторство шедевра принадлежит Расулу Гамзатову, а Гребнев, якобы, его перевел. Но это не перевод. Если быть точным — это отдельное стихотворение в подражание Гамзатову, или по мотивам. Тем, кто читал гамзатовский подстрочник к «Джигитам», тот не мог не увидеть, как мало из того, что отобразил Гребнев в «Журавлях», взято из оригинального текста дагестанского поэта. Читаем:
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Сразу бросается в глаза искусственность во второй строке, которая никак невозможна в прозе: «с кровавых не пришедшие полей». Понятно, что такое корявое сочетание слеплено для того, чтобы уложиться в поэтическую напевность, заданной первой строкой. Более грамотно и более по-русски звучать должно следующим образом: «не пришедшие с кровавых полей».
Напевность исчезает, но исчезает и натянутость от неправильного словосочетания. А попробуем, в ущерб напевности прочесть стихотворение с более грамотным словосочетанием, переставив слова.
Мне кажется порою, что солдаты,
Не пришедшие с кровавых полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А в белых превратились журавлей.
Пришлось и в четвертой строке переставить слова, под обновленный ритм. И что же? Ритм получился вполне приемлемым, но более прозаичным, чем в оригинале. В стихотворении появился повествовательный тон, но исчезла поэтическая торжественность. Если в таком ритме написать его до конца, то это будет совсем другое стихотворение, хотя по смыслу останется тем же.
И таких примеров, где перестановка слов в строке напрочь меняет тон и даже смысл стихотворения, можно привести множество. Но также множество можно привести примеров, когда судьбы людей не складывались из-за незначительного нарушения ритма. Казалось бы, два талантливых человека с равной степенью одаренности и одинаковой перспективой на бессмертие, но один остается в истории величайшим художником, а другой растворяется в небытии, словно никогда не жил и не оставлял после себя своих гениальных произведений. А причина всего лишь в том, что у одного из них события легли немного не в той последовательности, и его творческий порыв в какой-то день не совпал с общественным резонансом, или, говоря попросту, он не оказался однажды в нужном месте в нужный час.
А Пушкин оказался. Разбудил своим звучным голосом старика Державина на выпускном экзамене, и патриарху ничего не оставалось, как заметить его. Был бы у Пушкина голос менее звонким, и возможно сегодня бы мы не знали его в качестве солнца русской поэзии, а знали бы, к примеру, Веневитинова, или Вяземского, или даже Языкова. И Лермонтов оказался со своим стихотворением «Смерть поэта» на гребне волны общественного настроения. Напиши он его чуть попозже, а не в пик потрясения Петербурга смертью Пушкина, и сегодня бы в школьных учебниках не было Лермонтова, а был, может быть, Полежаев.