Но это пример мастеров с безукоризненным поэтическим слухом. У тех поэтов, у кого со слухом неважно, даже в четверостишии не могут выбрать подходящей последовательности строк. Возьмем, к примеру, ту же Ахматову.
Я не любви твоей прошу.
Она теперь в надежном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу.
Но мудрые прими советы:
Дай ей читать мои стихи,
Дай ей хранить мои портреты,—
Ведь так любезны женихи!
В первой четверостишье все выписано идеально, и кольцевая рифма, там как нельзя, кстати. Особое звучание придает четверостишию то, что первая и четвертая строка с мужским окончанием сочетается с женскими — второй и третьей. Идет как рефрен.
Однако следующее четверостишие — словно заплатка на всем стихотворении. Оно почему-то начинается с женской рифмы, что считается непростительной небрежностью даже для дилетанта. А должна начинаться с мужской, как задано в первой строфе. Тем более что дальше повествование также продолжается с чередования мужской рифмы с женской. К тому же как-то коряво по стилистике звучат фразы «дай ей читать мои стихи» и «дай ей хранить мои портреты». «Портреты», кстати, режут слух. Она что, оставила своему бывшему целую галерею? Правильнее будет сказать «давай читать» и «давай хранить», хотя точнее будет — «не запрещай читать» и «не запрещай хранить». Я не подвязывался к Анне Андреевне дорабатывать ее стихи, но классическая последовательность рифмовки в этом стихотворении хрестоматийно должна быть такой:
Но мудрый мой прими совет:
Не запрещай моих ей виршей,
И пусть портрет хранит мой бывший,
С почтеньем, как хранят обет.
За точность смысла, который имела в виду поэтесса, я поручиться не могу, да и не имел такого намерения. Я хотел только проиллюстрировать, как продолжение стихотворения должно выглядеть графически.
Два последних четверостишия Ахматова зарифмовала обычной рифмовкой — первую с третьей, вторую с четвертой. Зачем? Раз начала рифмовать кольцом, так и продолжай до конца, тем более что кольцевая рифмовка придает этому стихотворению накал. А в последней строфе кольцевое сочетание рифм делает мысль более внятной и ставит точку. Судите сами. Вот как у Ахматовой:
В мою торжественную ночь
Не приходи. Тебя не знаю.
И чем могла б тебе помочь?
От счастья я не исцеляю.
Но если сделать концовку более точной и чуть-чуть по-лермонтовски, стихотворение обретает другой, более внятный и более драматический смысл.
В мою торжественную ночь
Не приходи. Тебя не знаю.
От счастья я не исцеляю —
Несчастьем лишь смогу помочь.
Чуть-чуть подправил (хотя подправил — громко сказано), чуть-чуть довел до классической последовательности рифмовки и стихотворение стало почти профессиональным. Почему почти? Потому что над ним еще нужно работать и убирать неточности и шероховатости. Но их убрать уже некому.
Отсюда, поэты, делайте вывод! Если вы не доведете свои стихи до совершенства при жизни, то после вашей смерти их дорабатывать будет некому. Помните, что кроме вас эту работу не сделает никто.
16
Есть еще ряд аспектов, отличающих профессионально сделанные стихи от любительских стихотворных опусов. Профессионалы никогда не используют аллитерации ради фонетического благозвучия. Только ради того, чтобы придать картине более доходчивый вид. Явления природы, например:
Люблю ГРозу в начале мая,
Когда весенний, первый ГРом,
Как бы Резвяся и иГРая,
ГРохочет в небе голубом.
В этом четверостишие нельзя не услышать звуки ГР и Р, напоминающие раскаты грома. Именно они позволяют, как в стереозвучании, услышать более объемно весенний разгул стихии. Или возьмем, к примеру, стихотворение Лермонтова.
В полдневный жар в долине ДагеСтана
С Свинцом в груди лежал недвижим я…
и в следующем четверостишие
Лежал один я на пеСке долины;
УСтупы Скал ТеСнилиСя кругом…