Впрочем, это не ново. Именно писание стихов окультурило и превратило в лучшую часть нации пролетарских поэтов. Их большевики набирали в стихотворцы прямо от станков, понимая, что движение в светлое будущее без поднятия культуры обречено на провал.
Но идем дальше. Мы пришли к заключению, что без строгой поэтической формы стихи невозможны. Сочинять их, пренебрегая правилами стихосложения, все равно, что сколачивать мебель из грубых необработанных досок.
Однако главное в стихах все же не форма, а содержание. Точнее, содержание, которое должно заключаться в этой форме. Как известно, стихи бывают разные — лирические, пейзажные, философские, гражданские и даже приключенческие, если вспомнить байроновского Дон Жуана. Самые простые для восприятия стихи — повествовательные, без всяких метафор и поэтических наслоений. Практически, это рассказанная история, но только под рифму. К примеру, пушкинская сказка «О царе Салтане», или лермонтовское «Бородино», ну и конечно гомеровская «Илиада» с «Одиссеем». Также львиную долю мировой поэзии составляют лирические стихи, где авторы рассказывают о себе, или о своем душевном настроении. При этом лирику нет ни малейшего дела до происходящих в это время политических, военных и даже величайших исторических событий. Хоть расшибись и провались все на свете, но «мне грустно потому, что весело тебе», и нет ничего важнее этой грусти. Точка!
К примеру, греческий поэт Ксенофан жил в очень серьезные времена, во время покорения персами греческих городов Малой Азии. Однако в стихах он ни словом не обмолвился о политике, как будто и не жил в то лихорадочное время, хотя ему приходилось бежать от персов из городка Фокеи. Такие мелочи не удостоены, чтобы их помещать в стихи. Все это частности. А стихи — это вечное. Ксенофан писал все больше о богах, об их пороках и о чем-то высоко-философском. Он даже основал свою философскую школу в городе Элее. А повседневность — она и в Азии повседневность, считал древнегреческий поэт, и нечего ею захламлять высокий храм поэзии.
Среди философских стихов в мировой поэзии наиболее ценимы метафорические стихи. Только не как у Парщикова. Метафора в поэзии служит наоборот для облегчения восприятия мысли, а не ради разгадывания ребуса. В качестве примера метафорического стихотворения в школах традиционно приводится пушкинский «Арион». В нем, якобы, говорится о декабристах, а отнюдь не о гребцах на челне, которых смыло во время бури. Но Пушкин, как разъясняют школьные учителя, не мог прямо написать о декабристах из-за цензуры и опасений быть привлеченным за вольнодумство, поэтому и прибегнул к иносказательности. Думаю, это не совсем так. Пушкин сравнил разгром декабрьского восстания с налетевшей на челн бурей отнюдь не из страха перед царем, а для того, чтобы придать этому событию более общий посыл. Или взять известное стихотворение «Изморозь». Из скромности не буду упоминать автора. На первый взгляд, оно типично пейзажное.
Это та красота, что как будто проста,
да уж очень хрупка и горда.
Только ветвь колыхнет, и ее понесет —
и уже ни на что не годна.
Это та егоза, что чарует глаза,
но попробуй к губам приложи —
только в руки возьмешь, и почувствуешь ложь,
и поймешь подноготную лжи.
Ведь не знает она ни любви, ни тепла,
и сердечный неведом ей гнет.
И беда не беда — на ладонях вода,
да и та вся сквозь пальцы уйдет.
На самом деле это метафорическое стихотворение о женщине, безумно красивой, но пустой и холодной, от которой при близком знакомстве получаешь только разочарование.
— Но почему, — возразит читатель, — нельзя было изложить прямо об этой женщине, как Лермонтов, который писал, как видел, и видел, как писал: «Она была прекрасна, как мечта», однако — «Уста без слов — любить никто не мог; Взор без огня — без запаха цветок!» К чему вся эта иносказательность с изморозью и изощрения с уходящей сквозь пальцы водой?
Все дело в том, что автор хотел провести аналогию между женской и природной красотой, которая также сиюминутна, как утренний иней на деревьях. Иными словами, не за всем, что красиво, стоит духовность, которая у людей ассоциируется с вечностью. Однако вечность — это иллюзия! Чем бездушнее красота, тем быстрее она тает от человеческого тепла, и по сути ничего не оставляет за собой, проходя сквозь пальцы.
Разумеется, все поэты видят по-своему, и ассоциации у всех разные. Бывает в некоторых стихах посыл искренний, а бывает весьма надуманный, с сильно преувеличенными страстями. К примеру, Пушкина, Лермонтова, или Есенина трудно обвинить в надуманности и преувеличении страстей. А вот Ахматова с Цветаевой этим грешили довольно ощутимо. Так сложилось, что эти две дамы ассоциируются у нас чуть ли ни с законодателями всей женской отечественной поэзии. Однако ни у той, ни у другой не наблюдается особых философских прорывов в поэтическом видении мира. Они все больше писали о своем женском — какие-то мелкие любвишки, какие-то надуманные страдания, какая-то истеричность. А между тем жизнь у обоих складывалась довольно трагично, особенно у Ахматовой. Это не шутка, когда расстреляли мужа, а сына отправили в лагеря. После таких потрясений забудешь, как писать стихи. Да разве до стихов после этого? Однако Анна Андреевна нашла в себе силы писать дальше и написала «Реквием», который в ее творчестве стоит особняком. Видимо, подсознательно чувствовала, что спущена на землю для избавления своей души от невежества.