— Nanto, nanto Subarashi! — хотел бы я сказать, что приложил немыслимые усилия, дабы в точности повторить тот голос и ту интонацию, но нет. Всё произошло само и было идеально. Одно лишь то, как сбились с шага мои конвоиры, говорило о том, с каким чувством я это произнёс. Да и операторов заставил вздрогнуть, а бедный японец и вовсе окаменел, под моим добрым взором. Каков момент, светлый зал, лучи солнца, проходящие сквозь кольцо врат, и достойная публика. Видимо, я не зря присвоил себе именно это имя.
Но мои конвоиры не оценили поэзии момента и, легонько ткнув меня в спину стволами автоматов, любезно попросили продолжить путь к моим, надеюсь, временным апартаментам.
Дальнейший путь прошел легко и непринуждённо, и вот я стою посреди весьма просторной камеры, в которой даже был стул. Стены этой клетке заменяли силовые поля, а по углам зала стояло четверо вооруженных охранников. К счастью для меня и моего комфорта, наручники с меня сняли. Так что, мне не осталось ничего иного, как занять, столь, любезно предоставленный предмет интерьера и погрузиться в сон. Голод никто не отменял, а «мариновать» меня в камере могут довольно длительное время, пока не созреют для диалога. А что-что, а ждать я умел. Десять тысяч лет ждал, подожду и ещё немного.
***
Двое суток спустя, зал для брифингов.
— Итак господа, что вы можете мне сказать о нашем госте? — после обсуждения насущных проблем и всех более или менее важных новостей, касательно жизни в городе, перешла к самой важной теме глава экспедиции.
— Сержант Бэйтс, вам есть что сказать?
— Никак нет, мэм. С тех пор как объект был переведён в камеру содержания, то не проявлял никаких признаков активности. На сканерах, он так же не отображается — впал в спячку. Так же, контингент охранения, что ранее вёл надзор за Стивом не сообщает ни о каких подозрительных шумах, образах или панических атаках, — коротко и по существу, отрапортовал мужчина.
— Спасибо, — поблагодарила его Элизабет и перевала взгляд на майора. — Вам есть, что добавить?
— Нет, мэм. Всё, как и сказал сержант. Сидит на стуле и ждёт наших действий. Кстати, насчёт них, а будут ли эти действия? — поинтересовался Шепард.
— Для этого мы здесь и собрались, чтобы взвесить все риски, и понять, следует ли нам иметь дело с этим Рейфом.
— Бондрюдом, — вставил свои пять копеек один из присутствующих здесь учёных.
— Спасибо, Родни. Так вот, следует ли нам иметь дело с этим Бондрюдом? Могут ли его знания принести нам пользу и окажутся ли они полезны? — и видя нездоровый энтузиазм вышеназванного научного сотрудника экспедиции, передала ему слово, иначе бы тот начал вклиниваться в доклад любого другого из здесь присутствующих.
— ДА! Нам однозначно нужно с ним поговорить и вытащить из него всё, что он знает! Его знания о тактиках, защите и технологиях Рейфов могут оказаться неоценимы в сложившейся ситуации, в особенности о технологии и возможных мерах противодействия.
— МакКей… — попытался взять слово майор и прервать своего коллегу, но.
— Я не закончил! Так же, этот Рейф добровольно согласился идти на контакт и сам предложил сотрудничество. И, был довольно вежлив и дружелюбен, не верится, что я говорю это о Рейфе. А наш прошлый пленник, как вы знаете, был весьма неразговорчив. За пределами угроз и обещаний скорейшей расправы. Даже на Хоффе, вся его информация ограничилась пространными угрозами о надвигающемся уничтожении и несокрушимом флоте. В общем, Стив был бесполезен. А сейчас у нас есть шанс узнать всё! Разве вы не понимаете, что такой возможности у нас более может и не быть?! Любой, разумный, нет, любой риск оправдан в данной ситуации! — распалился под конец доктор, ставший, за время, проведённое на Атлантиде персональной занозой в заднице, практически каждого члена экспедиции.
— Мы тебя услышали, Родни, — улыбнулась доктор Вейр. — Может тогда возглавишь это начинание и станешь первопроходцем в налаживании отношений?
— Точно, МакКей, это как раз по твоей части, налаживание отношений, дипломатия, общение, — с нескрываемым сарказмом в голосе поддержал её Шепард. А остальные собравшиеся участливо покивали, полностью одобряя подобное предложение, с гаденькими, такими ухмылками. Сам же инициатор застыл словно соляной столб с открытым ртом, явно представляя себя в пустой комнате, сидящим за столом, а напротив него сидит Бондрюд и улыбается, той самой улыбкой, что будет ему сниться в кошмарах.