— Ты готов?
Я окидываю взглядом массивные ворота, все еще удерживающие меня внутри, и киваю. Металлический скрежет отпирающихся замков побуждает меня чуть заметно улыбнуться. Искренне, что для меня редкость.
Глава 6
Далеко не милый дом
Райан
Я знал, что мне придется обосноваться в Грейс-Менор. Это здание представляет собой что-то похожее на общежитие для бывших пациентов лечебницы. Не так давно это соотносилось для меня со столь вожделенной свободой, но прямо сейчас, после столкновения с городской суетой, которая буквально оглушила меня звуками машин и общественного транспорта, и глядя на грязные полы в вестибюле, я не чувствую ничего, кроме раздражения.
Галдеж и постоянные мелькания людей, проходящих мимо, выбивают из колеи. После стольких лет в вынужденном заточении, все это давит слишком сильно.
Мой куратор, Аннабель, — сорокалетняя грымза, своим лицом напоминает мне тварь, обитающую в самых недрах океана. Как только ей начинает казаться, что я переключаю свое внимание на что-то вокруг меня, она принимается бесстыдно пожирать своими глазками мою задницу. Черт возьми, как же я счастлив, что у меня нет никакой нужды и выгоды потворствовать ее похоти. Мне реально понадобилось бы
хорошенько закинуться коксом и вместе с членом долбить ее еще и лезвием, чтобы хоть как-то поддерживать свой стояк для ее гребаной пизды. Этой суке поручено доставить меня до места, которое они называют «домом реабилитации». Мне придется коротать здесь ближайшие три месяца моей так называемой «свободы».
Для меня есть еще одна непонятная вещь, которая ставит под сомнение всю адекватность системы — какой смысл собирать всех пациентов, настоящих психов и просто сломавшихся людей, вместе? Они выписывают нас, чтобы потом снова собрать всех под одной крышей. Отдают ли они отчет тому, в какой хаос это может вылиться, если каждый из нас одновременно выпустит на свободу своего внутреннего демона? Я уже приметил блондинку, склонную к самоповреждению. В своих мрачных фантазиях, я представляю, как трахаю ее рот, нашептывая при этом губительные вещи о ее несовершенстве и ущербности, которые она воссоздает в голове каждый раз, истязая свое тело и сводя на нет весь прогресс в лечении. Она робко улыбается мне. Ее тяга ко мне — мой козырь и ее роковая ошибка. Меня же не смогут обвинить в убийстве, если она угробит себя сама, не так ли? Я одариваю ее ухмылкой, а затем переключаю свое внимание на девушку, стоящую поодаль от блондинки, более высокую и худую, которая явно завидует столь пристальному вниманию к подруге. Еще раз окинув обеих взглядом, я словно подпитываюсь флюидами ревности и склонности к самоистязанию, отчего гул улиц и городская суета, недавно давящие мне на мозги, отступают на задний план. Передо мной свободное игровое поле и добыча, схватить которую не составит проблем. Ничего, что могло бы создать мне помехи.
— Здесь действует комендантский час. У вас есть право покидать это место, но вы обязаны отмечаться в журнале регистрации и возвращаться обратно к девяти вечера, — сообщает Аннабель.
Я дежурно улыбаюсь и киваю, успокаивая себя тем, что уже через три месяца меня не будет сдерживать абсолютно ничего.
— Это Джейсон. Джейсон, познакомься, это Райан, — представляет меня Аннабель.
Я отвечаю рукопожатием на протянутую руку дежурного администратора. У него длинные, каштановые, сальные волосы, зачесанные назад. В его бороде виднеются крошки от сэндвича, от поедания которого он не удосуживается отвлечься, разговаривая со мной. Грязный ублюдок. Мне не терпится свести наш контакт к минимуму, чтобы ничего не подхватить от него. Он протягивает мне ключ.
— Здесь не разрешается оставлять кого-то у себя на ночь. Гости не запрещены, но они также обязаны регистрироваться и покидать здание до наступления комендантского часа. Все входы и коридоры оснащены камерами, так что никто не останется незамеченным.
Чувак пристально смотрит на меня, словно уже заметил, как я нарушаю правила.
— Я все понял, — отвечаю я, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться и не выдавить ему глаза большими пальцами.
Аннабель сопровождает меня до лестницы, приглашая на второй этаж. Стены здесь бледно-желтого цвета, на одной из них красуется непонятное зеленое пятно, которое пробуждает в моем сознании яркое воспоминание из детства. Оно напоминает мне Лизуна из «Охотников за привидениями» — любимого фильма Блейка в детстве. Он настаивал на совместном просмотре каждый раз, когда наша мать была в отключке, забывая даже покормить нас. Так мы отвлекались от гнетущего чувства голода.
О смерти матери мне сообщили несколько лет назад, и этот факт я тоже использовал в свою пользу на сеансах терапии. Мне с легкостью удалось заставить врачей поверить в то, что ее кончина позволила мне забыть о травме, уходящей корнями в мое ужасное детство, которое нам обеспечила эта женщина. Это было ложью. Она была мне безразлична. И при жизни, и после смерти. Ничего не изменилось бы, независимо от того, каким было мое детство.
Я возвращаюсь к тому, что меня окружает. Кафельные полы и голые стены. Иронично, атмосфера отторжения и неприветливости, как и в лечебнице.