— Где ты был?
Я быстро поворачиваюсь к ней лицом и рычу:
— Я должен отчитываться перед тобой, Джоди? Ты мой гребаный надзиратель?
Ее губы дрожат, и слезы текут по щекам.
— Я думала...
— Что ты думала? Что мы теперь пара и что, когда твоя подружка-шлюха предложит мне свою киску, я не стану лапать этот красивый, высокий, худой кусок задницы?
Ее лицо бледнеет, и еще больше слез стекает по щекам. Она ни в коем случае не толстая, и, честно говоря, более привлекательна для траха, чем ее подруга, но ее боль практически осязаема, поэтому мне трудно устоять от соблазна и не смотреть как та разрушает ее.
— Она бы так не поступила, — бормочет Джоди.
Бедная, заблуждающаяся и доверчивая Джоди. Я протягиваю ей руку, и она, как идиотка, берет ее. Потом тяну ее на себя и заставляю опуститься на колени. Она не сопротивляется. Я беру свой мягкий член и провожу им по ее лицу и губам. Джоди вскрикивает и отстраняется, глядя на меня с растерянностью и ужасом в бездонных глазах.
— Это задница твоей подруги. Она шлюха и говорит о том, какая ты уродливая и что твои волосы крашены, а ты не настоящая блондинка, и она предлагает лучший трах, чем ты.
Такие мелочные слова, над которыми большинство женщин посмеялись бы или отмахнулись от них, но только не сломленная девочка передо мной. Ее ногти уже пытаются вскрыть старые шрамы на запястьях. Она выбегает из комнаты, а я стираю запах отвратительной Изабеллы со своей кожи.
Глава 8
Одинокая
Мелоди
Люди думают, что одиночество — это быть одному, но на самом деле одиночество — это когда ты находишься рядом с любимым человеком и по-прежнему чувствуешь себя одиноким. Именно так я чувствую себя сейчас в своей спальне с мужчиной, которого я люблю и боготворю уже восемнадцать лет. Человеком, которого я называю своим мужем. Всего каких-то несколько недель назад я бы сказала, что он любит и боготворит меня также, как и я его, но сейчас в его глазах притаилось что-то темное, и это пугает меня больше всего на свете. В последние несколько месяцев он изменился и замкнулся в себе, отдалился от Цереус и меня. Он работает большую часть времени, а когда не занят работой, то проводит время, наблюдая за своей камерой, и иногда спит, когда его организм становится слишком изможденным для дальнейшей работы. Большинство людей подумали бы, что у него роман, но я отказываюсь верить, что он мог или может поступить там с нами. Что-то спровоцировало его. Возможно, какое-то дело или чья-то жизнь, которую он не смог спасти. Его работа напряженная и опасная, но она никогда не отнимала у него столько сил. Когда я задаю вопросы, он клянется, что это просто работа, но я знаю его. Что-то происходит, и мне нужно, чтобы он был честен со мной. Мы хотели завести еще одного ребенка и даже были готовы к тому, чтобы это мечта осуществилась, но из-за всей этой напряженности я прекратила попытки.
— Блейк? Я задала тебе вопрос.
Он поворачивает свое лицо ко мне, из-за мешков под глазами они кажутся темнее, чем обычно.
— Прости, детка. Что ты сказала?
Я сокращаю расстояние между нами, беру его лицо в свои ладони и поглаживаю темные круги на лице.
— Я спросила, ел ли ты сегодня.
Он кивает и берет мои ладони в свои.
— Прости, да, я ел чуть раньше. Ты должна пойти поесть без меня.
— Блейк, пожалуйста, поговори со мной. Что случилось?
— Ничего, Мэл. Просто дело на работе. Это немного имеет отношение к нашей семье, вот и все.
Я опускаю голову и киваю в знак понимания. Его прошлое, черт возьми, наше прошлое, все еще преследует его. Я знаю большую часть того, что случилось с ним и Райаном, но есть кое-что, что он держит при себе, и Блейк имеет на это право. Я просто должна быть сильной ради нас обоих и молиться, чтобы он вернулся ко мне.
Я оставляю его в нашей комнате и иду на кухню, чтобы приготовить ужин для меня и Цереус. Но записка на холодильнике меняет мои планы:
Ушла перекусить. Буду дома в 10!
Я открываю холодильник, беру бутылку вина, бокал и иду в кабинет, чтобы выпить ее в одиночестве.
Повсюду вокруг меня кровь, она словно река, которая течет из безжизненного тела моей матери. Хриплое дыхание отца позади меня пугает меня настолько, что мое собственное сердце колотится в груди и сбивает мое дыхание, заставляя меня дышать неровно и сбивчиво. Знаю, что отец не должен дышать, ведь он мертв, но я слышу его. Он приближается, а я не могу отвести взгляд от мамы. Рука ложится мне на плечо, и его дыхание чувствуется настолько близко к моему уху, что мои волосы разлетаются вокруг меня. Меня трясет так сильно, что я чувствую, как мои кости скрежещут друг о друга.
— Беги, Мэл. Беги. Он идет за тобой.
Закрыв глаза, я прогоняю все мысли и считаю до десяти, затем медленно поднимаю веки. Передо мной лицо Блейка, его руки пытаются схватить меня за горло, забирая мою жизнь вместе с кислородом. Я начинаю трепыхаться, пытаюсь закричать, но мне не хватает воздуха, он крадет его. Нет... нет.
— Мэл, проснись. Мелоди!
Я открываю глаза и вижу, что Блейк трясет меня.
— Нет! — кричу, спешно отнимая его руки от себя. Он отступает назад, и я наконец понимаю, что это за место. Я в кабинете. Должно быть, заснула за своим столом. Глаза Блейка смотрят на меня с опаской и настороженностью. Свет освещает его, как ангела, хотя без сомнения падшего, но это меня устраивает. Я принимаю его темноту, просто не хочу, чтобы он позволил ей поглотить себя и вытеснить нас.