Я жестко трахаю ее в задницу, ее киска двигается по члену Клайва, когда я вколачиваюсь в нее. Я груб, и осколок стекла, который я подобрал в ванной, впивается в мою ладонь, заставляя ее истекать кровью на простыни, бедра и ляжки Лейлы. Я толкаюсь в нее все глубже и сильнее, заставляя Клайва кричать от удовольствия: — Я чувствую тебя в ней. О ЧЕРТ!
Ее задница душит мой член, пока он заполняет ее киску. Я вытаскиваю его и украшаю ее ягодицы белыми каплями спермы. Я провожу ладонью по своей конче, смешивая ее с кровью. Мороженое с малиновым соусом всегда было моим любимым.
— О, черт. У тебя кровь! — Клайв говорит Лейле.
Она склоняет голову, чтобы осмотреть себя. Я встаю позади нее, обхватываю руками ее грудь, чтобы прижать ее к себе. Я усмехаюсь, глядя в расширенные глаза Клайва, который замечает кровь и осколок в моей руке. Их крики — единственная музыка, которую я слышу, пока погружаю стекло в живот Лейлы снова и снова. Это так просто. Мягкая кожа почти не сопротивляется, прежде чем я вонзаюсь в нее, словно в теплый, вкусный десерт. Мне очень приятно наблюдать за шоком Клайва, когда он пытается смахнуть кровь Лейлы со своего тела. Он еще больший трус, чем я мог предположить. Клайв не пытается остановить меня, он просто напуган кровью. Руки Лейлы, царапающие мою руку, слабеют, ее дыхание становится хриплым. Ее руки падают, безжизненно прижавшись к бокам.
Я толкаю ее тело на Клайва. Его реакция забавна. Он изо всех сил пытается оттолкнуть ее от себя, его руки скользят по крови. Он выползает из-под нее, его вялый член болтается между ног, все еще покрытый соками Лейлы. Я вскакиваю на ноги и преследую его по кровати. Лучшая ночь в его жизни только что превратилась в худшую и последнюю.
— Что, черт возьми, ты сделал? — кричит он, оглядывая комнату в надежде, что все это не по-настоящему. — Мой отец, — начинает он, но я не хочу слушать о том, что его отец — адвокат. Его не спасти, а меня и подавно.
Я заношу руку и режу его яремную вену. Его глаза становятся невероятно большими. Он разевает рот, пытаясь говорить, а по его груди стекает ярко-красный водопад.
— Пошел ты и твой отец! — Я смеюсь.
Кайф заставляет меня летать. Это как лучший секс в твоей жизни. Кончаю так сильно, что наступает эйфория, я чувствую себя таким сильным в момент убийства, превосходящим всех этих никчемных ублюдков.
Я ложусь на кровать рядом с Лейлой и позволяю темноте поглотить меня.
Почему она все еще плачет? Она должна быть, блядь, мертва!
— Райан, это слишком глубоко. Ты заходишь слишком далеко!
Дымка рассеивается, и я вижу всхлипывающую Изабеллу. Я чувствую ее руки на своем запястье. Я смотрю вниз, туда, где она держит меня, и мои глаза расширяются при виде осколка стекла, торчащего из ее живота; ее кровь смазывает мои пальцы, а конец стекла врезается в мою ладонь. Я даже не помню, откуда взялось стекло.
— Я заткнул тебе рот, — говорю я. Это последнее, что я помню.
— Я вытащила его, когда ты опрокинул стол ногой, а потом ударил меня стеклом. — Она задыхается на последнем слове. Я смотрю на стол, он сломан, как она и сказала, обломки усеяли коричневый ковер, на котором он стоял. В этот момент я чувствую пульсацию и жжение в икре.
— Ты зашел слишком далеко, — снова бормочет Изабелла, ее голос теряет силу по мере того, как ее тело раскачивается.
Блядь! Блядь! Я вырываю у нее стакан. Он издает хлюпающий звук и падает на пол, разбиваясь на две части. Я ловлю ее, когда она начинает оседать на пол, и просовываю руку под ее ноги, чтобы отнести ее в ванную.
— Мне нехорошо, — стонет она.
— Заткнись!
Я кладу ее на пол; ее кожа вокруг раны раздраженная и красная. Порез не слишком большой. Я беру полотенце и прижимаю его к порезу на коже. С моей ладони на ее плоть стекают реки крови.
— Все не так плохо, — говорю я ей, поднимая руку. — Большая часть крови — моя. Это всего лишь поверхностная рана, но мне придется наложить пару швов, — добавляю я, небрежно, пытаясь сделать так, чтобы это казалось нормальным, что я ударил ее стеклом.
— Ты ранил мою задницу, Райан, ты козел. — Она пытается дать мне пощечину, но я хватаю ее за запястье.
— Прекрати, блядь, двигаться и хватит истерить. Я скажу Джоди, что мы не трахались, чтобы загладить свою вину.
Ее рот открывается.
— Ты еще не сделал этого?
Я затыкаю ей рот и иду за одной из бутылок водки, которую я купил в магазине отца Стейси. Я беру бесплатный швейный набор, который был в ванной, когда я переехал, и иду обратно, чтобы привести Изабеллу в порядок. Она выпивает половину бутылки, прежде чем отключиться. Киска. Когда я заканчиваю, я бросаю ее на диван и ложусь спать.
***
— Райан!
Я просыпаюсь от крика Изабеллы в изножье моей кровати. Она все еще голая и показывает вниз на грубый красный порез, зашитый желтой ниткой. Это неудачная работа, но я привык наслаждаться убийством, когда я режу плоть, в этот раз я должен был, блядь, зашить ее.
— Что? — выплевываю я.
— Посмотри, в каком состоянии это дерьмо!
Она перебудит всех во всем здании, если станет кричать еще немного громче. У меня возникает искушение повалить ее на кровать, снять швы зубами и засунуть язык в рану, прежде чем покончить с ее жалкой жизнью, но я зашел слишком далеко, чтобы позволить смерти этой тупой суки все испортить.
— Ну, я не доктор. Что ты хочешь от меня?
Ее руки лежат на бедрах, а глаза собираются выскочить из черепа, если станут еще больше.