— Райан, о чем ты думаешь? — слова Джоди проникают в мою голову, и воспоминания тают в воздухе вместе с паром от душа.
— Я думаю о том, какая ты смешная.
Я залезаю в ванну, хватаю одно из ее бритвенных лезвий. Потом прижимаю ее к кафельной стене и провожу членом по ее животу.
— Почему ты такой жестокий? — бормочет она, обхватывая рукой мой член и поглаживая его.
— Потому что у меня нет души. Почему ты сделала это с собой? — спрашиваю я, вытягивая ее запястье перед собой.
— Потому что я хотела умереть!
Поднеся бритву к старому шраму, я надавливаю лезвием и провожу им по ее коже. По его следу проходит красная резаная линия. Ее вдохи и крики питают моего внутреннего зверя.
— Это крик о помощи, Джоди. Тебе одиноко и хочется внимания.
Она поднимает вторую руку, чтобы закрыть кровоточащую рану, и ее зрачки расширяются, так как ее тело наполняется адреналином.
— Зачем ты это сделал? Они вернут меня в больницу. Я не могу туда вернуться!
Я не обращаю внимания на крики и поднимаю ее руки над головой, прижав их одной ладонью. Она вздрагивает, и красная струйка, стекающая по ее руке на мою кожу, разжигает во мне желание увидеть, как она истекает кровью. Я раздвигаю ее ноги и обхватываю свободной рукой ее талию, поднимая ее и насаживая на свой член. Она вскрикивает, и я не проявляю никакой нежности, толкаясь в нее бедрами. Наши тела сталкиваются и шлепаются друг о друга, разбрызгивая воду повсюду.
— Знаешь, — рычу я, — если ты хочешь внимания, ты можешь просто изменить день своего рождения на Facebook на сегодняшний. Подумай о том, что все твои друзья и семья захотят послать свои наилучшие пожелания маленькой шлюхе Джоди.
Я набрасываюсь на нее, пока ее всхлипывания смешиваются со стонами, а ее кровь льется на нас вместе с водой. Я вытаскиваю член, чтобы не кончить в нее, и ставлю ее на ноги. Она шатается, поэтому я помогаю ей принять сидячее положение.
— Мне больно, Райан, — хнычет она.
Я поворачиваю вентиль, который отключает душ и затыкает ванную. Включив кран, я окунаю ее тело в воду.
— Что ты делаешь? — спрашивает она, когда я начинаю одеваться.
— Я собираюсь дать тебе отдохнуть в горячей воде.
Я зашнуровываю ботинки и подхожу к ней, чтобы выключить кран. Она выглядит такой растерянной и бледной. Я хватаю ее за руку, ту, что с открытым порезом, и заставляю ее смотреть на него вместе со мной.
— Если хочешь умереть, Джоди, режь. — Я провожу лезвием, вдавливая его в мягкую плоть.
Ее дыхание сбивается, и я быстро закрываю ей рот, чтобы заглушить ее крик. Я разрезаю ее от запястья до локтя. Убирая руку от ее рта, я наблюдаю, как на ее лице появляется осознание. Ее глаза опускаются, рот двигается, но слова не выходят. Она пытается дотянуться до меня другой рукой, но слишком слаба, а вода, в которой она сейчас лежит, окрасилась в великолепный красный цвет. Я кладу лезвие в ее ладонь и покидаю ее, прежде чем она полностью умрет. Я приоткрываю входную дверь, проверяю, чист ли коридор, а затем небрежно выхожу и спускаюсь по лестнице прямо в свою комнату. Я собираю то немногое, что у меня есть, и наконец открываю конверт с моими документами. Там есть бумаги, которые, я уверен, там не должны быть, но мое внимание приковано исключительно к информации о банковском счете:
«$439,890».
Эти деньги моего брата. Не могу поверить, что он не закрыл счет или не воспользовался своими технически навыками и не опустошил его. Почти полмиллиона долларов лежали там из тех денег, которые он заработал до моего заключения, а потом на них начислялись проценты. Я лег на кровать и позволил всему этому впитаться в себя. Мои глаза закрываются, а когда я их открываю, в окно уже льется дневной свет, а в дверь стучат.