Я звоню своему бухгалтеру и занимаюсь работой, которую делаю дома, потом принимаю душ и ложусь спать. В последнее время я плохо сплю: в моим снах царят кошмары, и каждый день я чувствую себя измотанной.
Цереус никогда не бывает здесь, вместо этого она проводит все свободное время со своими новыми товарищами по группе. Я удивлена, что она решила стать частью группы Люси, ведь она всегда хотела только рисовать. Она удивительная, и ее мечта — путешествовать, а потом открыть художественную студию. Я так горжусь тем, какой женщиной она становится. У нее есть мечта и цель. Я сказал ей, что если она будет усердно учиться и получит диплом, я профинансирую ее путешествие и дам ей стартовый капитал для ее студии. Блейк создал для нее трастовый фонд с тех пор, как впервые услышал биение ее сердца на УЗИ. Она получит доступ к нему, когда ей исполнится двадцать пять лет, и, как и я, Цереус не будет беспокоиться о деньгах до конца своей жизни. Даже зная о том, что у нее есть деньги, и зная, как хорошо живем мы с папой, она не хочет жить за счет трастового фонда, у нее есть стремления. Я стараюсь, чтобы мы все были приземленными, несмотря на наше богатство, а Блейк имеет свое собственное состояние, но при этом сохраняет работу, которую он отлично делает.
Последствия преступлений Райана сказались на Блейке больше, чем на мне. Я была жертвой психопата совсем не долго, и да, последствия были разрушительными, но Блейк был жертвой всю свою жизнь. Работать с такими людьми и не заметить, как изменился Райан, сломило его. Он защищал и обеспечивал брата, любил его больше собственной жизни, а его разыграли, и он потерял часть себя из-за брата.
Я переворачиваюсь, смотрю на будильник на прикроватном столике и стону, когда он показывает пять часов вечера. Я легла всего час назад. Я вздрагиваю, когда кровать прогибается, и Блейк лучезарно улыбается мне.
— Привет, — бормочу я.
— Привет, детка. — Он перебирает мои распущенные пряди, а затем заправляет их за ухо. — Тебе удалось поспать? — Я отмахиваюсь от этого вопроса. Не хочу обсуждать с ним свои кошмары. — Ты так хорошо пахнешь, — говорит он, вдыхая мой запах. Его губы находят чувствительную плоть за моим ухом, его теплое дыхание вызывает мурашки по моему телу, когда оно соприкасается с кожей и рассеивается по ней. — Ты чертовски красива, Мэл.
Я смеюсь.
— Я в полном беспорядке. Только что проснулась. — Пытаюсь протереть уставшие глаза и привести в порядок свои локоны.
Он хватает меня за руки.
— Если бы я мог дать тебе что-то, это была бы возможность увидеть себя моими глазами, чтобы ты поняла, какая ты невероятная, какая ты красивая, как сильно ты любима, и что твоя любовь — это то, что дает мне силы, заставляет мое сердце биться.
Эмоции берут верх над моей попыткой не заплакать, и слезы текут, как тяжелые капли дождя, по щекам. Беспокойство искажает его черты, и он придвигается ближе, подушечками больших пальцев смахивая слезы.
— Не плачь, детка. Поговори со мной?
Я фыркаю и пытаюсь взять себя в руки.
— Я просто чувствую себя лишённой ориентира, бесцельной, потому что мы так не пришли к понимаю. Ты меняешься или возвращаешься к прошлому себе, я не знаю. Но я знаю точно, что не понимаю своей роли в этом мире, если она не заключается в том, чтобы любить тебя и быть любимой тобой.
Поцелуи осыпают мои щеки и глаза, и я прижимаюсь к его груди. Его рука вцепилась в мои волосы, сжимая их в кулак и прижимая меня так крепко, что я едва могу дышать, но, видит бог, я умру здесь, если это будет означать, что мы все те же.
— Я никогда не хотел, чтобы ты так себя чувствовала. Прости меня, это моя вина. Я сделал это с нами.
Я вырываюсь из его объятий, чтобы посмотреть на него сверху, и понимаю, что выгляжу, должно быть, ужасно, но его пристальный взгляд заставляет меня чувствовать себя богиней; он всегда обладал этой способностью по отношению ко мне. Я хватаюсь за его рубашку и распахиваю ее; мне нужно почувствовать его кожа к коже. Я стягиваю через голову кофту и притягиваю его к себе. Он тяжело дышит, его глаза пожирают меня, как будто он впервые видит меня обнаженной. Его губы исследуют каждый сантиметр тела, Блейк не торопясь втягивает в рот мои твердые соски и нежно прикусывает их, а затем дует, чтобы успокоить жжение. Его колено толкает мои ноги, чтобы я раздвинула их, а его рука поднимается, чтобы обхватить мое горло, пока его губы путешествуют вниз к набухающей киске. Мне больно, движение его языка по телу вызывает мурашки, другая его рука ласкает мою грудь, щипая и перекатывая соски. Я жадно поднимаю бедра навстречу его языку и прижимаюсь киской к его лицу; его руки опускаются к моей попке и прижимают меня к его рту, пока он всасывает в рот пульсирующий клитор, а мое тело содрогается от оргазма.
— Черт, детка, я никогда не привыкну к твоему потрясающему вкусу.
Он прижимается к моим губам, чтобы я попробовала себя на вкус. Его кожа, такая горячая, успокаивает мою душу. Головка члена напротив моего входа, и он с дьявольской ухмылкой врывается внутрь. Блейк перехватывает мое бедро одной рукой и раскрывает его сильнее, чтобы проникнуть глубже. Его бедра вколачиваются, заставляя нас обоих извиваться и стонать. Он переворачивает нас так, что я оказываясь сверху, его член входит в меня, и моя голова откидывается назад в экстазе. Я прижимаюсь к нему, направляемая крепкой хваткой на бедрах, моя грудь сильно подпрыгивает, и он не может оторвать от нее глаз. Он приподнимается, чтобы втянуть в рот чувствительный тугой бутончик, и это заставляет меня двигаться все сильнее и быстрее. Пот блестит на нашей коже, его руки исследуют каждый сантиметр моего тела. Руки Блейка обвивают мою спину, прижимая меня к нему, и он толкается бедрами вперед, а тепло в животе и сжатие киски предупреждают меня о приближающейся кульминации.