Она жалкая. Я не зашел дальше того, что однажды коснулся своими губами ее губ. Как она может расстраиваться из-за пустяков? Мне не стоило беспокоиться о том, чтобы с ее помощью узнать о Цереус.
— Похоже, она ждет чего-то. — Я застонал, заставив Цереус усмехнуться.
— Она действительно такая. По мне, так он просто гад. Она познакомилась с ним в винной лавке своего отца. Она сказала, что он часто там бывает, и они разговорились. Стейси сказала, что ему тридцать, так что, наверное, это к лучшему. — Она пожимает плечами.
Я подхожу к ней, заправляю ее волосы за ухо и провожу подушечкой большого пальца по ее щеке. Она такая мягкая. Ее румянец согревает мою кожу. Не могу понять, краснеет ли она от ласки, которую, как она предполагает, я дарю, или от беспокойства. Мы стали близки, но грань между тем, кем мы являемся друг для друга, зыбка. Я не отношусь к ней как к ребенку или племяннице, я отношусь к ней как к равной себе, и это для меня впервые.
Стейси догадалась о моем возрасте, поскольку я никогда не назвал ей ни одного конкретного числа. Я не должен был разочаровываться, что она отняла у меня несколько лет, ведь возраст мало что значил для меня.
— Почему гад? Неужели возраст такая большая помеха? Твой папа старше мамы, — говорю я ей.
Она опускает глаза, и я убираю руку.
— Скорее, дело в том, что он постоянно покупает там спиртное, а потом подбивает ее на это. Мужчины узнают легкую добычу, когда видят ее, а она...
— Как раз такая, — заканчиваю я за нее, и ее глаза метнулись к моим. Я прерываю взгляд и протягиваю ей папку, которую она положила на стойку, когда пришла. Она хватает ее, в результате чего несколько листов бумаги разлетаются и усеивают пол. Мы одновременно наклоняемся, чтобы поднять их, и наши руки поднимают одно и то же изображение. Это мой рисунок: я стою посреди метро, и все вокруг меня в тени, включая поезд. Единственный цвет на рисунке — это красная аура вокруг меня. Детализация потрясающая. Прерывистый цвет вокруг точки фокуса делает изображение смелым, несмотря на черно-белый цвет. Всё и все вокруг меня на снимке приглушены; так я вижу мир.
— Это невероятно, — честно говорю я. Я не хвалю просто так, да и вообще никогда не хвалю. Никогда не находил никого, кто был бы этого достоин, но она необычайно талантлива.
— Скажи это моему учителю рисования, потому что он поставил мне тройку, — вздыхает она. — Это самая низкая оценка, которую я получила от него, и я знаю, что это из-за тех глупых слухов. Часть меня хочет вылизать Стейси перед ним и пристыдить его за то, что он гомофобный мудак. — Она хмыкает, и мне хочется пойти и трахнуть его в задницу, а потом убить. Мое первое убийство было после того, как кто-то назвал меня педиком. Дело не в том, что это слово меня оскорбило; мне все равно, считают меня геем или натуралом. Мне все равно, с кем люди трахаются или не трахаются, это он думал, что может меня оскорбить, запугать. Он был бесполезным куском дерьма, торгующим наркотиками, который не стоил моего гнева. Я жалею, что был неосторожен в ту ночь, но в тот момент я не мог контролировать свою потребность. Я так долго подавлял в себе это желание. Это сюрреалистический момент, когда единственное, что имеет смысл для тебя, — это твой собственный голос в голове, который говорит тебе убить.
— Райан. — Цереус произносит мое имя и трясет за плечи, чтобы привлечь внимание. — Где ты витаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Я произнесла твое имя четыре раза, а ты просто смотрел в пространство.
— Извини. Знаешь, в Иране запрещены гомосексуальные отношения, но в стране проводится больше операций по смене пола, чем в любой другой стране мира, за исключением Таиланда.
Она нахмурила брови и неловко рассмеялась.
— Хорошо? — говорит она.
— Пойдем, мне нужно вернуться в офис риэлтора и подписать документы.
***
Я хожу по пустым помещениям после подписания договора и внесения годовой арендной платы, чтобы заставить их смотреть сквозь пальцы на то, что я не смог предоставить рекомендации. Они с радостью дали мне ключи и название компании по переезду, которая предлагает хорошие цены. Мне не нужна компания по переезду, у меня ничего нет. Мне нужно купить всякую ерунду, и от одной мысли об этом мне хочется пробить стену. Я ничего не смыслю в этом дерьме, пусть этим займется Цереус.
Я отправляюсь по адресу, который имеет прямое отношение к доктору Дженне, просто чтобы понять, что это за дом. Это милый двухэтажный дом с белым почтовым ящиком и садовым гномом. Я беру декоративного человечка в руки и спорю, что возьму его просто потому, что могу, но тут мой взгляд привлекает блеск, и я вижу ключ, спрятанный в его лапках. Ее запасной ключ? Она работает в больнице, где полно серийных убийц и насильников, поэтому знает, чем чревата такая неосторожность. Я беру ключ, чтобы сделать дубликат.
***
Изабелла разрывает мой телефон, и желание позвонить ей и сказать, чтобы она приехала сюда, чтобы я мог порезать ее еще немного, просто огромно, но я должен контролировать их. За мной следит Блейк, и смерть Джоди уже вызывает ненужные вопросы. Мир словно жаждет, чтобы я снова пролил кровь, потому что на моем телефоне снова загорается номер Изабеллы. Хорошо быть подальше от того места. Я чувствую себя почти нормально, настолько, насколько это вообще возможно. Стук во входную дверь привлекает мое внимание. Я здесь всего пять минут, а адрес знает только Цереус.