— Ты позволил ему поверить в это? — спрашивает она, делая шаг в сторону.
Я направляю на нее нож и указываю на стул, стоящий в дальнем углу ее дома.
— Опусти свою задницу на место. — Я усаживаю ее на стул и, освободив ремень, привязываю ее к нему. Она извивается, спрашивая, зачем я делаю это, но мне не нужно объяснять ей, она же не дура. Она знала, с каким человеком связалась. Я провожу лезвием по ее бедру, на секунду загипнотизированный видом крови.
— Прекрати. Развяжи меня, Райан. Что ты делаешь? Почему ты делаешь это со мной?
— Ты меня не обманешь, Даниэль. — Я ухмыляюсь.
Ее дыхание учащается от того, что я использую ее настоящее имя.
— Итак, — продолжаю я, — меня выпустили, но желания остались. Я так хорошо умел их сдерживать, что даже сам себя поразил. У меня было несколько промахов. Например, Джоди. — Я машу ножом перед ее лицом, когда она перестает обращать на меня внимание и смотрит вниз на кровь, сочившуюся из ее бедра. — А потом кто-то, — я подношу лезвие к ее носу, показывая, что имею в виду ее, — решил поиграть со мной.
— Я имею право на справедливость в отношении моего брата. Отпусти меня, — рычит она и бьется в путах.
— Некоторые люди сами просят о дожде, а потом плачут, когда в них ударяет молния. Ты хотела привлечь мое внимание. — Я подхожу к шторам и беру завязки. Наклоняюсь и привязываю каждую лодыжку к ножке стула. — У тебя есть кое-что. — Ножом я разрезаю пополам хлипкую ткань, прикрывающую ее, обнажая голую кожу.
— О, а я-то думал, что ты натуральная блондинка.
— Так вот чего ты хочешь, Райан, трахнуть меня? Для этого тебе не нужно было меня связывать. Просто сделай это и покончи с этим.
Я смеюсь над ее бравадой.
— Где же тут веселье? Ты читала мое досье, доктор. Я люблю боль в сексе, а мои подопечные часто ерзают.
— Итак, ты знаешь, кто я, и что с того?
— Ты сестра какого-то мертвого парня, которая хочет отомстить? — Я смеюсь, снова проводя лезвием по ее бедру, оставляя красный след.
— Да! — всхлипывает она. — Я не понимала, зачем кому-то понадобилось убивать моего брата, да еще таким жестоким и мерзким способом. Он был хорошим человеком, хорошим братом.
— Разве не все мы такие? — Я издеваюсь.
Должно быть, шок проходит, потому что глаза сучки фокусируются на каком-то месте на стене, и затем она начинает свой рассказ.
— Я всегда хотела стать врачом, чтобы помогать людям, но, когда убили моего брата, а его убийцу признали психопатом, не способным предстать перед судом, и приговорили к заключению в Блювотерском институте для душевнобольных, я почувствовала себя обманутой.
Мне хочется продырявить ее всю. Она так раздражает.
— Что это было за наказание? Он же больной, он ничего не может поделать, сказали бы мои бабушка и дедушка, — говорит она с отвращением, корча рожицы. — Мне хотелось закричать на них, что это ОН УБИЛ ВАШЕГО ВНУКА, но они все равно никогда его не одобряли. Когда наши родители погибли в автокатастрофе, он хотел, чтобы я осталась с ним, но ему не разрешили, не стали помогать материально и сказали, что я должна получать стипендию, чтобы оплачивать колледж, если я хочу стать врачом. Мой брат сказал, что я — его ответственность, и он позаботится о том, чтобы я поступила в колледж и стала доктором. — Она говорила, как Блейк, только брат мог подтвердить, что ее брат был наркоторговцем.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Все так думают, но они не видят общую картину и причины, по которым он торговал. Они просто осуждают его за это, и списывают его в разряд отморозков, но он таким не был. Он был моим братом, и я любила его. Мы были только вдвоем, как ты и Блейк, но ты не был похож на нас. Он позволил дьяволу в тебе расти и размножаться, он позволил тебе убивать, а потом ты отвернулся от него.
Я вонзаю нож ей в живот на дюйм и подхожу к ее лицу совсем близко.
— Ты называешь меня дьяволом, но при этом убиваешь невинных людей.
— Несмотря на твою самоуверенность, Райан, ты не очень-то умен, не так ли? — выплевывает она. — Из-за тебя я захотела стать психиатром, понимаешь? После того как лучший друг моего дедушки, Грегори, рассказал мне, что это его профессия, и помог мне понять больше, я захотела учиться у таких людей, как ты, и пытаться понять, но тебя невозможно понять. Ты даже не человек. Ты просто оболочка, внутри тебя — ничего, только зло.
— Грегори Лейтон? — Я не собираюсь оспаривать тот факт, что внутри у меня пустота, но если я зло, раз убиваю людей, то и она тоже.
— Он открыл для меня много дверей. Он позаботился о том, чтобы я попала под правильное влияние врачей, чтобы учиться и получить диплом. Он помог мне стать тем, кем я являюсь сейчас.
— Привязанная к стулу, истекающая кровью, готовая быть оттраханной во все отверстия человеком, которого ты ненавидишь? Что ты должна была сделать для него, должна была трахнуть этого дряхлого старика? — Я содрогаюсь.
— Только когда умер мой дед, а через год умерла и бабушка. Он дал мне место, где я могла бы остановиться, прежде чем уехать в колледж, и я доставляла старику удовольствие в его преклонном возрасте. Это дало мне его деньги и связи. Я вернулась восемь лет назад на должность, которую он открыл для меня в амбулаторном отделении в Блювотере.
Сумасшедшая сука лечит сумасшедших, отлично.
— Через некоторое время я успокоилась, зная, что тебя заперли и ты больше не сможешь причинить вреда. Мы оба знаем, что по ту сторону забора далеко не курорт. Но однажды Лейтон пришел ко мне в восторге. Он сказал, что у тебя прорыв, — смеется она, и это звучит так же безумно, как и она сама. — В течение многих лет я наблюдала, как он становился одержимым твоим выздоровлением. Он причинял мне боль каждый раз, когда произносил твое имя. Он вел себя так, будто человека, совершивший все эти преступления, больше не существует, будто ты уже не тот, но я-то знала, что тому, кто способен зарезать или забить до смерти другого человека, нельзя помочь!