— Привет. У меня есть кое-что для тебя, — кивает он мне, протягивая папку. — Джоуи Макс в первой комнате для допросов.
Его лицо искажается в улыбке.
От этого имени меня почти выворачивает. Мы искали этого сукина сына целых девять месяцев. Ему вменялось убийство жены, троих детей и брата, а он умудрился скрыться, по нашим предположениям, где-то в Мексике.
— Взяли его в стрип-клубе в нескольких десятках километров отсюда. Мы отправились туда, чтобы допросить барменшу насчет ограбления, повлекшего за собой смерть трех танцовщиц. Чистое совпадение. Сложно поверить в это, не так ли? Я не сомневался, что именно ты захочешь его допросить.
— Ты не ошибся. Хорошая работа, Мейсон.
Он кивает и хлопает меня по плечу.
Мы пришли к выводу, что данное преступление было совершено в порыве ярости, подпитанной наркотиками и алкоголем. Как только совершается деяние подобного рода, где жертвами оказываются дети, это сулит наградами многим копам и детективам. Поимка таких ублюдков не может остаться не отмеченной. Тем более, что наш штатный психолог уверен — подонки, вкусившие сладость убийства, склонны к совершению новых.
Я вхожу в смежную с комнатой для допросов зеркальную комнату, присоединяясь к некоторым из моих коллег, наблюдающими за сучьим отродьем через стекло. Он выглядит вполне довольным и самоуверенным.
— Он что-нибудь сказал? — интересуюсь я у Пирса и Донована.
— Нет, вообще ничего. Даже не требовал адвоката.
Я ухмыляюсь.
— Адвокат ему уже не поможет. Ему не отвертеться.
Я похлопываю по папке с железными уликами.
Проследовав в комнату для допросов, устраиваюсь напротив него. Швырнув на стол папку, распахиваю ее, выхватывая оттуда листок бумаги, а затем, присвистывая, делаю вид, что внимательно изучаю содержимое.
— А ты и правда отменно расправился со своей семьей, Джоуи.
Я выкладываю перед ним несколько фотографий убитых им детей.
Он мельком смотрит на них, а потом сверлит меня взглядом.
— А откуда уверенность, что это сделал я?
Я ухмыляюсь, убирая фотографии.
— Улики. У твоей дочери оказались фрагменты твоей кожи под ногтями, потому что она неистово сопротивлялась. У твоей жены твоя сперма на ляжках, потому что ты изнасиловал ее, а у твоего брата руки в твоей крови, потому что он нанес удар своим перочинным ножом, когда пытался остановить тебя. Но, вижу, что с тобой все в порядке. Рана оказалась неглубокой.
Он нервно потирает руки, но не произносит ни слова.
— Ты был слишком неряшлив, — продолжаю я. — Наоставлял следов своей крови по всему дому. На входной двери не было никаких признаков взлома, и в придачу ко всему ты оставил одно из орудий убийства со своими отпечатками, торчащим из головы своего брата.
Он усмехается и мотает головой.
— Не смог вытащить топор. Отец всегда говорил, что мой брат дубоголовый.
Это вполне сходило за чистосердечное.
Наша беседа длилась два часа, но все, что этот засранец смог сказать в свою защиту, он кинул мне напоследок.
— Сука заслужила это. Так же, как и мой уродец-брат.
Оказалось, что его жена крутила шашни с его младшим братом, и Джоуи в пьяном угаре решил устроить допрос, кто из них является отцом детей. Началом всему послужила ссора с супругой, которая воспротивилась его сексуальным поползновениям. В итоге, он изнасиловал ее, а затем убил. Его брат, проживающий вместе с ними, услышав шум, бросился на помощь, но облажался и был убит топором, который Джоуи хранил под кроватью. Затем ублюдок, вооружившись кухонном ножом, отправился в детскую. Дело закрыто. Ужас состоит в том, что детям было всего от двух до восьми, и они были совершенно невинны. Очередной случай, когда дети расплачиваются за грехи своих родителей.
Закончив, я достаю письмо от врача Райана и набираю указанный в нем номер. Мне отвечает автоответчик, сообщающий режим работы и телефон для экстренных случаев. Я оставляю голосовое сообщение, что нанесу визит завтра, а затем спешу домой к своей семье.
Глава 3
Без угрозы для общества
Блейк
Высоченные стены. Массивные металлические ворота открываются с гнетущим скрежетом и отрезают доступ к внешнему миру. Я тоже мог бы оказаться здесь, если бы меня настигла расплата за мои грехи, но этого не случилось. Мне не было равных в заметании следов и в исключительном подходе ко всем своим деяниям, которые я позволял себе для того, чтобы дать выход своему гневу. После того как я оказался свидетелем того, как душа Мэл выгорела до тла в тот момент, когда она обнаружила своих родителей убитыми, все во мне изменилось. Мелоди была настолько уязвимой после того, как ее взору предстала кровавая баня, устроенная моим братцем, что, казалось, стоит посильнее подуть в ее сторону, и она рассеется словно дымка. Наблюдение за тем, как чей-то мир рушится, напрочь меняет людей. Мной было потрачено долгих восемнадцать лет, чтобы компенсировать Мелоди отсутствие тех людей, которые вырастили ее и воспитали в ней столь прекрасное создание. Судьба — та еще жестокая стерва, но я всегда знал, что наши дороги с Мэл сошлись именно благодаря ее превратностям. Эта женщина стала моим искуплением. Она заново научила меня жить. Моя темная сторона все еще жива, но теперь вокруг меня достаточно света, чтобы тьма ограничивалась лишь тенью. Мэл показала мне, что такое любовь. И как только я осознал, насколько сильным может быть это чувство, пути назад уже не было. Когда ты наконец открываешься и позволяешь себе чувствовать, ты понимаешь, насколько пустая трата времени душить в себе жизнь, захлебываясь собственной болью и ненавистью ко всему.